– Что ты читаешь? – спросила она дрожащим от волнения голосом.
– Турненев, "Отцы и дети".
– Беллетристика?! – удивилась Надя.
Алексей пожал плечами:
– Почему бы и нет? Проходи, садись, – он указал глазами на свою кровать. – Ты что-то хотела спросить?
Надя присела на краешек.
– Да... то есть, нет... Я... просто хотела поговорить с тобой.
– О чем?
– О чем-нибудь. Вот, например, об этой книжке...
Губы Алексея тронула слабая улыбка, и Наде невыносимо захотелось попробовать эту улыбку на вкус. Может быть, она сошла с ума, и это дикое извращение – влюбляться в мужчину, который на 12 лет старше нее? Но как же теперь избавиться от этого чувства?
– Хм... Это весьма любопытное произведение. Впрочем, ты, наверное, сама не так давно его читала...
– Да. Всего-то года 4 прошло…
– И как оно тебе?
– Очень понравилось. Только грустное. Больше всего мне в душу запало то, как Базаров к родителям своим относился. Некрасиво, не по-человечески.
– Ты права. Он решил, что он самый умный и традиционные ценности ему не нужны, вкупе с человеческими чувствами. За это и пострадал.
– Судьба наказала его безответной любовью?
Алёша усмехнулся:
– Ну да, судьба, в лице Ивана Сергеевича. Я, впрочем, не совсем уверен, что Одинцова его нисколько не любила...
Надин голос непроизвольно понизился до шепота:
– Почему же тогда...
– Это очень сложный вопрос. Возможно, чтобы понять ответ на него, нужно прожить ее жизнью. Прочувствовать нищету, в которой они жили с сестрой, вот эту ответственность за младшую, потом пожить с нелюбимым старым мужем... Знаешь, я считаю, что нельзя никого осуждать, пока не побываешь на его месте. С одной стороны, конечно, Одинцова могла разобраться со своими душевными драмами и выйти за него и прожить счастливую семейную жизнь рядом с умным мужчиной, который ей явно нравился, но клеймить ее позором за то, что она этого не сделала...
– Наша учительница по литературе говорила, что Базаров был неподходящим к месту и времени человеком – потому и погиб. Так что дело, наверное, не в Одинцовой...
– Как знать, – улыбнулся Алёша.
– А может быть, – с готовностью подхватила Надя, – женись он на ней – и примирился бы со временем. Стал проще, любил жену, воспитывал детей, охотился на уток и пил чай с бубликами...
Улыбка Алексея стала еще шире:
– Какая идиллическая картина!
Надя поднялась на ноги, не в силах больше смотреть на своего недоступного супруга и его чудесную, по-детски открытую улыбку. Он вдруг тоже встал, отложив книгу, и, обогнув кровать, подошел к жене. Положил ладони ей на щеки и поцеловал в лоб. Ужасно, как маленького ребенка! Прошептал проникновенно, вызывая тысячи мурашек по всему телу: