Папа нас на блины раскатает, если это правда!
Так что Паша всегда будет моей целью. Не хватало ещё ссору в семье посеять.
– Нет, не покажет, – рыкнул Демьян.
– А-а, – хитро прищурился Пашка, – следишь за честью сестры? Так мы почти женаты.
– В смысле? – растерялся Дёма и уставился на меня, будто я инициатор этого безобразия.
– Папочка велит замуж выходить, – усмехнулась я.
– И мне, – радостно сообщил Пашка и принялся меня обнимать и лезть влажным ртом за поцелуем.
Я оторопело его откидывала от себя. А Дёмьян это вовсе не стерпел и, взяв Пашку за шиворот, отставил от меня в сторону.
– Целоваться то можно?! – заревел недовольный Пашка.
– Не с ней, – рыкнул Демьян.
Здоровый Дёмка. Паша в его руках, как грелка в пасти Тузика.
– Пока, мальчики, – натянуто улыбнулась я и скрылась за дверью своей квартиры.
Я пела. Горлопанила в душевую лейку, как в микрофон. Мои частые выступления в санузле оставались без зрителей и слушателей. Поэтому я, ничего не стесняясь, заливалась всем, чем желала. Даже матерщинными частушками.
Водные процедуры затянулись, и кожа на пальцах сморщилась.
Взяв полотенце, завернулась в него и вышла в своё ЛИЧНОЕ жилище! Не перестану восхищаться тем, что живу одна.
Только вышла в комнату, как скривилась всем лицом.
Я в квартире не одна.
Это побочный эффект зависимых детей - у родителей есть запасные ключи от квартиры.
– Мама! – возмутилась я. – Это моё жильё!
– Ну, что ты, – Мама с улыбкой поправляла букет роз, что принёс мне Паша.
Она, как Муля посчитала, что в моём жилье обувь снимать не надо. Стояла в своём сером строгом костюме и на каблуках. Утро ранние, а у неё причёска и макияж. И большие серо-голубые очень печальные глаза.
– Что-то случилось? – спросила я, влезая в трусики. – И Диме скажи, чтобы не ходил ко мне.
– Хорошо, скажу, – натянуто улыбнулась она.
– Мама? – я наспех накинула белую блузку и чёрые брюки. Подошла ближе. Она вкусно пахла дорогими духами. Была мягкая и любимая. – Мама!
– Вера умерла, – у неё потекли слёзы.
Вера, это её родная сестра. Старшая. Жила тётка далеко, в посёлке и наотрез отказывалась переезжать к нам. Мама её очень любила, деньги переводила, ездила часто в гости. А теперь ездить получается и не к кому.
Не была я близка к Вере, её смерть отпечаталась мраком только на моей матери. У меня были документы на квартиру с дарственной. Меня подписывать не приглашали. Оказалось, квартира была переписана на меня до совершеннолетия. Теперь я полноправный владелец квартирки в бараке на берегу озера в глухом рыбацком посёлке. Что тоже хорошо!