Она только засмеялась в ответ на мою грубость и села ко мне на колени, из-за чего её крохотное чёрное платье задралось ещё выше. Взяв мою руку, которой я держал сигарету, поднесла к своему рту и сделала глубокую затяжку.
Её длинные ресницы касались щёк, когда она закрывала глаза. Чёрт возьми, Алиса искренне надеялась соблазнить меня!
– Потому что я сама по себе, – она процитировала до боли знакомую фразу. Я был уверен, что слышал её, но никак не мог вспомнить, где. – Делаю только то, что хочу. Сейчас, я хочу тебя...
Когда мне, наконец, удалось открыть глаза, за окном уже вовсю сияло солнце. Я чувствовал, как крутятся шестерёнки в голове, каждое движение отдавалось в ней болью. Интересно, сколько времени требуется человеку, чтобы у него выработался иммунитет на запои? Как долго мне ещё предстоит мучиться от похмелья?
Слева слышалось тихое сопение. Алиса сладко спала, удобно устроившись на своей половине постели. Бросил украдкой взгляд на её силуэт. Рыжие волосы разметались по подушке, из-под белоснежного одеяла выглядывают загорелые плечи и спина. Она всегда засыпала голой, объясняя это тем, что тем самым упрощает мне жизнь, если вдруг мне захочется чего-то с утра...
Отвернувшись, я аккуратно сел, стараясь не совершать лишних телодвижений. На изголовье ещё с ночи висело полотенце. Обмотал его вокруг бёдер и направился в душ.
В каждой комнате этой квартиры преобладал серый цвет. Я купил её несколько лет назад, чтобы не нужно было каждый раз добираться до офиса по московским пробкам. С тех, наверное, был дома лишь пару раз. Не могу туда возвращаться. Пытаюсь заставить себя, но пока безрезультатно. Слишком много воспоминаний хранят те стены.
Я замер перед зеркалом, упершись руками о края мраморной столешницы. Иногда, с трудом узнаю собственное отражение. Лицо, которому вот уже тридцать лет, становится чужим и незнакомым, теряет свои настоящие черты.
– Ты очень похож на своего отца, – в памяти всплыл родной голос. – Его маленькая копия...
Серые глаза наполнились слезами, тем самым удивив меня до глубины души. Мне казалось, я разучился плакать еще в детстве... Дрожащими от волнения руками, смахнул их.
– С днём рождения тебя, ничтожество, – прошептал едва слышно. – С ещё одним прожитым годом...
Взгляд упал на татуировку в области сердца. Маленький взъерошенный воробей смотрел на меня снизу вверх своими огромными глазками. Он сидел на небольшой веточке – шраме, оставшемся мне на память о событии многолетней давности. Я хотел было коснуться его, провести пальцем по рубцу, но не смог. Совесть не позволила.