Когда он напомнил мне об этом, прежнее негодование снова вернулось. От одной только мысли, что этот итальянец флиртовал с ней, я был готов ворваться на месте. В ушах уже слышалось тиканье динамита. Обратный отсчет был запущен.
– Глупости, – пробурчал я, сминая в руке край одного из файлов. – Не неси чушь, Поляков! – от того, что приходилось врать, чувствовал себя еще хуже. Я ненавидел ложь и сам же к ней прибегнул, чтобы не раскрывать своих чувств. Браво, Дмитрий, пошел по наклонной. – Лучше давай займемся делом. Мне нужно достаточно информации о проделках Юрия, чтобы бросить ему это в лицо завтра на заседании совета директоров.
Длинный театральный вдох, которым Макс продемонстрировал свое недовольство, я пропустил мимо ушей. Порой, проще сделать вид, что не заметил, чем потом все разгребать.
– Думаешь, он снова взялся за старое? – Макс подошел и сел на диван, рядом со мной.
– По крайней мере, других объяснений у меня, пока, нет, – ответил я, продолжая изучать содержание отчетов. – Он никак не может успокоиться и простить мне свое поражение…
– Но ведь прошло уже шесть лет! – воскликнул друг. Он не мог поверить в то, что мой родной дядя объявил мне войну. – Ты же предоставил ему пакет акций, подарил одну из дочерних компаний. Что ему еще нужно?
– Как думаешь, – терпеливо протянул я, – если бы мне это было известно, стали бы мы все это делать? Этот человек ненавидит меня с тех пор, как я появился на свет. Если бы не я, все состояние Лебедевых перешло бы к нему, как единственному наследнику. Он бесится от того, что вынужден зависеть от меня. Хотя, мне на него и его семью глубоко наплевать…
Судебные тяжбы между нами шли на протяжении нескольких месяцев. На следующий же день после похорон отца его младший брат начал вести себя очень странно. Жаль, я понял причину его, внезапно проснувшихся, родственных чувств слишком поздно.
– Я знаю, как тебе сейчас тяжело, – сказал он как-то, когда мы сидели в гостиной нашего особняка и выпивали. – Ты думаешь, твой отец предал тебя и маму…
– Не говори о ней! – даже сквозь дурман, я не мог позволить, чтобы кто-то из Лебедевых произносил ее имя. Никто из них не помог маме, когда ей было плохо. Ни одному не пришло в голову поговорить с отцом и вправить ему мозги. Они не имеют права даже думать о моей матери! – Этот подонок заслужил все, что получил. Жил, как собака и умер, как последняя тварь. Мне ничуть не жаль его, слышишь?! Я никогда его не прощу!
– Ты прав, – Юрий внезапно согласился со мной. Его холодные глаза, совсем как у моего папаши, внимательно смотрели на меня сквозь стекла очков. – Влад никогда не был тебе хорошим отцом, но… Я хочу, чтобы ты знал, ты всегда можешь на меня положиться. Как-никак, я же твой единственный дядя…