— Ты можешь ждать здесь, — безэмоционально отозвался альв. — Дальше пройти не сможешь.
Земля вокруг зашевелилась и пошла волнами, подтверждая сказанное и предупреждая возможные возражения.
— Что за… — Исса невольно схватилась за рукав Ильнара — дабы устоять. — Он что — не человек?!
Санах угрюмо молчал, лишь отступал все ближе к берегу — туда, куда его толкала земляная волна.
— Нет, — альв развернулся, показывая всем видом, что прекратил бессмысленный разговор.
— Мне очень нужно предсказание! — с отчаянием крикнул Санах, балансируя на кромке берега. Даже про свою лютню, оставшуюся на поляне, он позабыл, всеми силами пытаясь докричаться до души или разума альва. — Я тоже живой! Я хочу жить! Я не хочу умирать! Я хочу знать, что дальше делать!
Земля замерла, и Санах застыл, смешно и одновременно жалко растопырив руки, точно аист на насесте. Альв задумчиво замер на миг и отозвался:
— Жди здесь. Темные, идите за мной.
Дроу поспешили за плывущей над травой серой тенью. На краю рощи Исса обернулась, зацепив взглядом одинокую тощую фигурку, сидящую на земле, обхватив себя руками. Сердце Матери не дрогнуло, осталось спокойным, даже жалость не осквернила лед. Но одна мысль все же зацепилась и впилась колючкой с куста барбариса, что так сложно вытащить, не разодрав до крови кожу.
Разумная Тварь. Единственная ли? Если единственная, то — каково ему, такому? Осознавшему себя и понимающему, что навсегда останется изгоем во всем мире. Что любой, действительно любой житель с удовольствием прибьет его без всякой жалости, даже с громадным удовольствием.
А если он не один такой? Если есть другие, пусть даже и не более сильные, но те, кто могут управлять болотниками, лесниками и прочими?
Что если все твари изначально управлялись своими разумными создателями?
Картина мира стремительно менялась, но — слишком мало новых знаний, чтобы выстроить ее заново.
Исса вздохнула и решительно шагнула в Рощу вслед за проводником.
* * *
Роща казалась серой. Солнце и зелень никуда не делись, но среди деревьев то и дело мелькали тени, замечаемые лишь краем глаза. Мелькали бы себе и мелькали, боги с ними, может быть пророки гуляют. Но после теней оставались росчерки — как от почти высохшей от туши кисти, вытираемой о бумагу. Только этой «кистью» чертили серые тропы в воздухе, и чем дальше они заходили в Рощу, тем гуще становились следы.
Что это? Исса встречалась с подобным впервые. Спрашивать у проводника казалось не слишком хорошей идеей, как и нарушать тишину. И так по сравнению с бесшумно идущим провидцем и скользящим по тропинке Ильнаром, Исса казалась себе шумной до невозможности.