Появившийся из одного из тоннелей силуэт с каждым шагом становился все четче, обретая ясность и объем, как рисунок под кистью опытного живописца, заставляя Иссу все больше каменеть.
— Госпожа, — Ильнар поклонился женщине, точно нарочно не замечая никого другого.
— Что тебе нужно, предатель? — процедила та сквозь зубы — в том числе от боли за грудиной, с каждым мигом разгоравшейся все сильнее.
— Простите, госпожа, я был вынужден так поступить, — твердо и почтительно отозвался Ильнар, склоняя голову. — Я боялся не успеть, и рад, что мои опасения не оправдались. Простите, я вынужден.
С этими словами он стремительно шагнул вперед и прижал раскрытую ладонь к груди Иссы. Пальцы уперлись в горло точно в запрете двигаться, ведь одним легким движением можно лишить жизни, центр ладони оказался ровно там, где расцветал огонь боли.
Захрипев, Исса выгнулась в попытке очутиться подальше от руки мужчины, но ничто не могло помочь ей вырваться прочь. Пальцы бессильно скрежетнули по стене, до крови ломая ногти.
Скулящий от ужаса Санах пытался подальше отползти от страшной парочки Темных, окутанной алым сиянием. Он даже не догадался встать встать, так и остался сидеть и полз, не в силах оторвать взгляд, на заду, отталкиваясь от пола руками и странно подволакивая ноги, пока не уткнулся спиной в пророка. Тот продолжал возвышаться невозмутимым столпом, вросшим в пол. Даже рук, переплетенных в свободных рукавах хламиды, не вытащил.
— Все, простите, — Ильнар подхватил Иссу и прижал к себе, легонько гладя по волосам. — Простите, госпожа, так было необходимо.
— Кто ты? — прохрипела Исса, обессиленно вцепившись пальцами за грубую ткань походной куртки мужчины. — Что ты со мной сделал?
Яркий свет, пролившийся сверху, заставил всех встрепенуться. Даже невозмутимый пророк сделал пару шагов к стене, точно освобождая кому-то дорогу.
Свет с безжалостной ясностью, с какой южное солнце подчеркивает морщины молодящейся красотки, показывал каждый камешек на полу и каждый барельеф на стенах пещеры.
Исса глянула на пол, через плечо и застыла, лишь пальцы еще крепче вцепились в куртку, чей болотный, защитный цвет казался неуместным посреди серой пещеры.
Нет, не пещеры — храма. Легендарного, давно утерянного Храма Четырех.
Четыре дракона сплетались в танце на когда-то искусно вырезанном на полу рисунке. Время не пощадило его, и два дракона только угадывались. Но остальные два на диво хорошо сохранились, словно только-только вышли из-под резца художника.
Четыре высоких входа вели вели в четыре галереи, выходящие на четыре стороны света, и над каждым входом парил дракон, вырисованный в этот раз краской, с такой тщательностью и любовью, что можно было бы различить каждую чешуйку, будь они нужных, драконьих размеров. Два дракона почти стерлись, а два — сохранились.