— За что?!
Кир потирает ушибленную щеку, а я борюсь с желанием еще раз ему врезать. На этот раз между ног. Черт меня дернул с ним поехать! Знала же, что ничего хорошего из этой авантюры не выйдет.
— За то, что обманул. Ты целуешься хуже Марата.
— Неужели? — Недоверчиво смотрит на меня сверху вниз. — А мне понравилось. Давай еще разок. Ты просто не распробовала. Опыта у тебя маловато.
— Довольно у меня опыта. А свой попридержи.
Он больше не давит, лишь пожимает плечами и, отвернувшись от меня, берет в руки шланг, чтобы заправить бак машины бензином.
Я лишь себе могу признаться, что слукавила — целуется Кир прекрасно, я оценила. Только душа молчала, когда его губы касались моих. Никакого волнения, дрожи в коленях и вихря в груди. Все это возможно лишь с одним человеком, который даже не знает, что я уехала. Он ни разу мне не позвонил, но он и не обещал. Лишь на следующей неделе.
Оксана, конечно, права — Марат всегда был для меня сказочным принцем, идеалом, а вовсе не тем, кто может не понять, не принять, жестко оборвать мои оправдания и сказать, что ему нужно время, чтобы во всем разобраться. И что разбираться будет сам, без моего участия и без моего мнения.
Наша первая ссора. А что будет дальше? И будет ли?
— Садись в машину. Или здесь останешься?
Смотрю на Журавлева — ведет себя точно так же, как и раньше. Словно и не было этого неуместного поцелуя, лишь усилившего во мне тоску по Марату.
— Поехали. Уверен, что не проскочим тучи?
— Боишься застрять со мной где-то на ночь? Марат, типа, не одобрит?
Все-таки прорывается в его голосе обида. Задела я эго рыжего-бесстыжего, но неужели он и правда на что-то надеялся?
— Я не одобрю, Кир. Дело не в Марате. Не только в нем.
— Так сильно его любишь? Со школы ведь, верно?
— Шесть лет, — неожиданно для себя признаюсь Журавлеву. — Моя первая и единственная любовь.
— Глупо, — не сказал, выплюнул Кир. У него зазвонил мобильный, но, посмотрев на экран, он нажал на «отбой» и снова обратился ко мне: — Ты лишаешь себя самого важного в жизни.
— Чего же?
— Свободы и разнообразия.
Я громко фыркнула.
— А я не хочу размениваться лишь бы на что или на кого.
— Моногамия — самая большая глупость на свете. Ты просто маленькая еще и не понимаешь. А когда поймешь… Возможно, я буду рядом. Ты нравишься мне. Очень нравишься, а я никогда не отступаю.