Максим делает такой характерный жест рукой, который можно понять как: «валяй, спрашивай».
— Мне интересно, где живут архитекторы. — Смотрю в его зеленые глаза и сейчас ни капельки не смущаюсь. Мне и правда очень интересно. — Знаешь, я всегда хотела узнать, а живут ли архитекторы в тех домах, которые они сами спроектировали.
— Все-таки прописку тоже надо было показать. А вообще хороший вопрос… — Он задумчиво кивнул. — У меня нет жилья в собственности, Марина. Вообще никакой недвижимости. Я давно отвык от того, чтобы к чему-то привязываться. Считай, это мое жизненное кредо. Поэтому я снимаю квартиру. И не в том доме, который построил.
— Ого!
— Я живу на несколько городов, точнее говоря, стран. Здесь я родился, учился, здесь… — Максим вдруг помрачнел. — Здесь остался незакрытый гештальт, если ты понимаешь, о чем я.
— Не очень. То есть совсем не понимаю, но если тебе неприятно, то можем о чем-нибудь другом поговорить.
Максим снова хмурится, а я как на иголках сижу. Да я просто не представляю, как правильно себя с тобой вести, Максим! Я жутко боюсь показаться полной дурой, с которой даже не о чем поговорить. И грузить тебя своей художкой тоже не хочу, я не самоутверждаться сюда пришла! Ты взрослый очень, для меня взрослый, понимаешь?! Ты просто другой!
— Мне приятно, что ты рядом, Марина, — медленно произносит Генварский, без тени иронии в голосе. — Я иного ожидал от этого вечера, но сейчас… сейчас я рад, что все именно так. За тебя!
Он приподнимает бокал и, не отрывая от меня взгляда, делает небольшой глоток.
— И за тебя!
— У нас с тобой, оказывается, немало общего, Марин. Я ведь тоже учился в художественной школе и буквально до последнего класса не знал, куда пойду. Вот у тебя были сомнения?
— Ни одного. Я всегда хотела рисовать. Я просто не могу без этого. Всегда ношу с собой блокнот, делаю зарисовки, когда есть время, когда возникает ощущение, что иначе как рисунком я не могу выразить, что чувствую, что никакие слова, никакие жесты не в состоянии передать того, что передаст… ой, прости, пожалуйста.
Я поспешно опустила руки, спрятала их на коленях. Сама не заметила, как начала жестикулировать, слишком эмоционально для этого места, а для первого свидания тем более.
— Прости, пожалуйста, я что-то разошлась.
— У меня такая же привычка, — словно не услышав мои последние слова, ответил Максим. — Сейчас я рисую только для себя, но и у меня есть такой блокнот. Знаешь, всерьез думал стать художником, но в последний момент выбрал архитектуру.
— Почему так?
Он замолчал, нам принесли горячее, а переспрашивать было как-то неловко. Но сейчас с ним очень уютно, как-то по-доброму.