Так нет же… Тайны, убийства и совершеннейшая растерянность.
С чего начать? Кому довериться настолько, чтобы попросить помощи? И захочет ли этот “кто-то” мне помогать? Даже если и захочет, что это даст?
Я прикрыла глаза и поёжилась от колючего чувства чужого взгляда между лопаток — и взгляда злого. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы не развернуться резким рывком, а спокойно, медленно и равнодушно оглянуться через плечо и… совершенно никого не обнаружить.
Проклятье!
Либо это уже паранойя, либо усталость. Хотя… Руку могу дать на отсечение, что мне не показалось. На что-на что, а на это у меня чуйка, выдрессированная годами жизни и работы на улице. И она меня ещё ни единого разу не подводила.
Cтало не только неуютно, но ещё и страшновато. Сразу вспомнился странный Пёс в тумане… и начали жутко зудеть рисунки на руках. Едва смогла сдержаться и не начать чесаться прямо среди улицы на глазах у прохожих.
— Прекратите сию минуту! — прошипела я скорее для того, чтобы выплеснуть раздражение, нежели действительно веря, что меня послушаются магические ящерицы, оставленные мне дедом неведомо с какой целью. Если меня уберечь — то, кажется, у меня от них проблем больше, нежели помощи. Если их… так себе из меня защитница. Даже разобраться со своим наследством не могу, а учитывая, что оно неожиданно начало множиться, и вовсе хочется от него поскорее избавиться, пока вместе с этими безделушками не наросло ещё и проблем. Тут бы с этими разобраться…
Но как ни удивительно, чесаться рисунки перестали мгновенно. Может, именно об этом писалось в записке. «Говори и слушай». Какая прелесть! С таким же успехом там можно было написать любых два слова, и применить их можно было бы где угодно.
Я тяжело перевела дыхание и подняла лицо, подставляя его мелким колючим снежинкам. Хватит киснуть.
В жёлтом свете магического фонаря падающий снег казался искрами, летящими в небо, а не наоборот. И совершенно некстати подумалось о… Роберте. Как он себя чувствует? Выздоровел или просто ушёл, когда стало немного полегче, чтобы не стеснять меня? И если не поправился, то кто за ним ухаживает сейчас? Возможно, у его есть любовница или даже невеста, которая сейчас меняет примочки на его лбу и поит травяным отваром, чтобы сбить жар…
Тьма! И почему только мне хочется кого-нибудь укусить от одного такого предположения?! Лучше думать о чём-нибудь другом.
Но о другом не думалось, а воображение пошло дальше, и перед внутренним взором уже были картины не взволнованной дамочки у постели тяжело больного, а влюблённой парочки в этой самой постели. Проклятье! Только этого мне не хватало. Приступы настолько острых чувств дурно сказываются на результатах работы.