Я задрала рукава и продемонстрировала одного Дракона на левой руке. Второй погиб, и у меня снова сжало спазмом горло.
— Мне жаль, Рейгаль. Искренне жаль его. Хранители это суть твоего народа. Береги то, что осталось. И… — Малк подошёл к шкафу, провёл по полочке рукой, и она, засияв голубоватым светом, исчезла. Он вынул два тубуса: один — с тем самым манускриптом, второй содержал Бездна знает что, но полагаю, оно тоже принадлежало моему народу. — Это тоже должно быть твоим. Но для начала поправься. Когда силы вернутся в твоё тело, ты получишь знания своего народа. Тайные знания. И ещё… — Малк положил тубусы обратно и вернулся к столу. Извлёк из ящика бумагу и протянул мне. — Это подтверждение твоего происхождения. Правящая семья ксарейских монахов должна иметь законного наследника.
Я протянула руку и тут же сжала пальцы, заметив, как они дрожат.
— Спасибо! — выдохнула я. — Вот только… Зачем это тебе?
Малк тяжело опустился в кресло, бросил на стол бумажку и растёр пальцами переносицу.
Сейчас я видела не страшного и ужасного главу тайной канцелярии, а уставшего мужчину средних лет. Немного несчастного и даже отчасти сломленного тяжестью ответственности, которую приходится тащить на своих плечах.
— Нет ничего проще, чем полюбить, Рейгаль. Это чувство окрыляет. Ты забываешь, что кроме тебя и человека, забравшего твоё сердце, мысли, свободу, существует мир. Твои решения всегда отталкиваются от того, что лучше для него или неё. И всё же любить просто. Просто отдаться этому чувству. Сложно удержать её, добиться взаимности, защитить… Я не смог. Как бы ни старался, как бы ни хотел, всё, что у меня получилось — сохранить память о ней. От неё пахло солнцем, снегом и хвоей, Рейгаль. У неё были такие же глаза, как у тебя… — я встретилась взглядом с Малком и задохнулась от той боли, тоски и одиночества, что прочитала в них. — Я отдал бы свою жизнь, лишь бы вернуть её. Но, боюсь, она всё равно не выбрала бы иного пути.
Он замолчал. Наверное, нужно было что-то сказать, как-то пожалеть этого человека. Но ничего разумного на ум не шло, потому я попросту промолчала.
— В любом случае, мне хотелось бы верить, что ты не чужой мне человек, — усмехнулся Малк, но за этой улыбкой чувствовалась грусть и одиночество. — Всё же горько понимать, что ты одинок в этом мире.
Здесь я его как раз понимала. Но принять вот так чужого человека…
— Мне… я подумаю над тем, что услышала, — пробормотала я, опустив взгляд.
Малк кивнул, словно и не ожидал от меня услышать что-либо иное.
— Я приму любое твоё решение. Только — оставь себе медальон. Мне так будет спокойней.