Это я могла обещать. Не больше. Тяжело, как древняя старуха, я поднялась с кресла и уже направилась к выходу, как он остановил меня:
— Рейгаль. И ещё один ненужный совет: не ломай свою жизнь необдуманными решениями. Береги дары богов. Они слишком скупы, чтобы пренебрегать тем хорошим, что даровано небом. И… борись за свою любовь. Она стоит этого. Единственное в мире чувство, которое действительно стоит того, чтобы за него боролись.
Я рассеянно кивнула и поковыляла к двери.
Стоит-то, может, и стоит. Но…
Сколько же всяких «но»…
— Я всё сделала правильно! Точно! Всё сделала… Ох-х! — вздохнула я, почёсывая за ухом довольного «до нельзя» Дрю.
Он моего нервического настроения не разделял и откровенно не понимал, жмурясь от удовольствия и подставляя то загривок, то шейку.
— Всё ты сделала правильно! — решил поддержать меня Раш, вытащив единственную папиросу из портсигара, но тут же вспомнил, что уже полгода бросает курить, и сунул её обратно. И так уже более, чем полгода. — И вообще, ты у меня самая талантливая и везучая. Прекрати себя накручивать и идём посмотрим, что там получилось.
Вот легко ему говорить. А у меня дрожали руки, подкашивались ноги и, кажется, я уже начала путать слова молитв из-за того, что так часто их повторяла. Но куда деваться?
Я толкнула тяжёлую дубовую дверь и, переведя дыхание, решительно начала спускаться вниз по ступеням.
Спуск был довольно крутой, а лаз — узкий. Но ни сырости, ни запаха плесени не чувствовалось. Наоборот, пахло нагретым на солнце камнем и лавандой. Странное сочетание.
Дрю недовольно пискнул и, извернувшись, выскользнул из моих рук. Хорошо, хоть не укусил, а то я так его стиснула, что могла бы и задушить.
Проклятье, Лив, прекрати так нервничать. Ты сделала все так, как написано в манускрипте. А значит, всё должно быть хорошо. Точно хорошо… И вообще… Ох… зачем я согласилась?
Но сетовать на свою нездоровую голову надо было раньше.
Ещё пара ступеней и мы вошли в небольшую, куполообразную пещеру с круглым, отполированным до блеска камнем в центре. С потолка падал луч света просто на камень и освещал мужчину. Спящего. Или мёртвого?
О, великая Мать Окаш! Какая же я все-таки…
Наверное, эти мгновения, отмерявшие путь от входа к камню были самыми долгими в моей жизни. Я не уверена, что дышала, да что там — даже, что сердце моё билось, когда приблизилась к нему. Бледный, измученный, но, кажется, дышит. Обнажённая грудь поднималась хоть и слабо, но равномерно. Но рисунка не было. А значит, он может не очнуться. О боги!!! А может и очнуться!