Растерянно прижав руку к груди, я вызвала в памяти образ дракона— и в сердце все же вспыхнуло солнце обожания, но не как прежде, практически выжигая всю мою личность и оставляя вместо меня пускающее слюни восторга существо, а ровно и слабо. Приворот еще тут… но он уже не такой сильный. Как это возможно? Он же неснимаемый?
Пока я размышляла, Фэй Яо успела завести меня за ширму, где оказалась не ванна, а целая купальня с квадратным бассейном, прополоскать мои волосы с мыльной жидкостью из банки и вытащить меня обратно. Сейчас я сидела перед зеркалом, и мне на волосы дуло тепловое заклинание. Я смерила девушку в отражении скептическим взглядом. Значит, простая служанка?
— Фэй Яо, а почему… почему я вчера упала в обморок, если меня не пытались отравить? — я наконец выцепила из кучи вопросов один, который я могу спросить. Не спрашивать же, что с моим приворотом, который незаконно наложил на меня Хесо? Как бы я на него не злилась, отправлять его в тюрьму за явно нелегальное деяние я не собиралась.
Злилась…Я вдруг осознала, что действительно злюсь на него, и это так меня удивило, что я чуть не прослушала ответ Фэй Яо, путанный и длинный, в котором она сообщила, что ничего не знает и мне все скажет лично император, когда найдет минутку.
Кивнув, я прикрыла глаза. Злость на Хесо мешалась с болью от его предательства, которая оказалась неожиданно сильной. Он что, решил использовать меня для мести Рэну? Даже то, что дракон явно собирался взять меня в жены, не смягчило моего возмущения — подумаешь, потратит на меня сто лет из своей тысячи. Чего не сделаешь ради мести любимому врагу!
В то, что дракон обезумел от любви и поэтому решился на приворот, я верила слабо — когда любят, желают любимому человеку счастья, а не забирают свободу воли. Если он что-то и чувствовал, то это было чувство собственничества.
От этого мне снова стало больно. Потом я вспомнила, как он поцеловал меня в ночь, когда наложил приворот, как он отнес меня на руках в кровать, и щеки опалила краска стыда. Чувств в моей груди толпилось больше, чем я могла осмыслить, и, решив обдумать все позже, я открыла глаза — и обнаружила себя стоящей перед зеркалом, со сложной придворной прической, легким макияжем… и в угольно-черном шелковом ханьфу. Цвет металла. Цвет императора.
23
Если жизнь чем-то научила меня, то это проверять платья, и первым делом я развернулась к зеркалу спиной, чтобы посмотреть, не вышиты ли там фениксы, драконы или что-то еще, несовместимое со спокойным существованием. И, только убедившись, что сзади ткань платья идеально гладкая, без единого стежка вышивки, я повернулась в Фэй Яо и возмущенно спросила: