Но вот левую симку прикупил и дозвонился с неизвестного номера.
– Алло? – когда принцесса ответила на звонок, Давыдов впал в ступор.
Он мог только впитывать ее голос и жмуриться, словно летнее солнце вдруг к нему заглянуло. Персональное солнце.
– Алло? Говорите, вас не слышно, – повторила Маша, а Иван все дышал и слова подобрать не мог.
Что он собирался ей сказать? А вообще что-то собирался?
Так и стоял, едва дыша, наслаждаясь ее недоуменными «алло», пока Манюня не переключилась на другого.
– Иду-иду, Артурчик, – выдала она ласковым голосом. – Сейчас, родной. Перезвоните, наверное связь плохая: совершенно ничего не слышно.
Это уже она кинула оглушенному Давыдову.
«Неужели ее мать была права? Маша вышла замуж? – все крутилось у него в голове. – Зря не поверил…»
Третьего срыва не было.
Точнее, если разобраться, он случился гораздо позже и уже не по телефону. Словно накопилось за эти годы и вырвалось личной встречей, когда все так выгодно совпало в жизни.
Давыдов и не помнил, как забылся тревожным сном – с чашкой в руках, в неудобной позе. Зато снилась ему Маша и двое пацанчиков, поразительно похожих на него самого. А самым прекрасным в этом сне оказалось то, что десяти лет разлуки не случилось, жизнь не подставила ему подножку, а потекла так, как когда-то мечталось…
Утром Иван просыпался тяжело – не из-за затекшего тела, а из-за нежелания просыпаться… Пары минут хватило, чтобы расслабленная улыбка исчезла с лица мужчины, а между его бровей опять образовалась глубокая складка от мрачных мыслей.
Не зря Давыдов мучился бессонницей. Его сны были слишком жестокими, манили иллюзиями.
* * *
Из квартиры мы с мальчишками выбирались, словно шпионы на сверхважную вылазку. Только зря таились, Давыдова нигде не было видно.
И укол разочарования в моей груди меня саму несказанно удивил. Не может такого быть, чтобы я ждала Ивана здесь, ночующим на нашем коврике под дверью!
«Эх, Князева. Хватит уже питать иллюзии, взрослая же женщина. Почти треть жизнь уже прожила», – мысленно ворчала я.
В больницу мы с парнями сразу не поехали, все же первое сентября, надо было показаться на праздничной линейке. Когда сыновья скрылись за дверью кабинета на свой первый урок в учебном году, я набрала Широкого.
– Мне нужна твоя помощь, – выпалила вместо приветствия, затаив дыхание.
– Что он опять натворил? – вопросом на вопрос пробасил Артем.
Я тяжело вздохнула.
– Думаешь, моя просьба обязательно должна быть связана с Давыдовым?
Друг весело хмыкнул.
– Нет? – столько скепсиса прозвучало в его голосе, что и у меня уголки губ поползли вверх. – Ну так удиви меня, Князева.