Но вот они вернулись, и все продолжилось снова. Видя состояние друга, Дима осторожно спросил:
— Ты как?
Иван промолчал, лишь взглянул на него покрасневшими глазами и вновь помчался на улицу, чтобы зарыться в снег. И на этот раз он пробыл там дольше, чем в прошлый. Не нравилось это мужчине, который наблюдал за всем со стороны. Когда в третий раз Иван и собака ушли, их не было действительно долго. Хозяин дома уже хотел идти за ними, но они пришли сами.
— Ей уже лучше, Вань. Достаточно!
Врач лишь отмахнулся и направился к дивану, слегка пошатываясь. Но тут ноги подвели его, и он бы рухнул на пол, если бы друг вовремя не подхватил его:
— На ногах не держишься уже! Пошли, тебе надо полежать.
И Иван уже не сопротивлялся. Пришлось признать, что и он вымотан; если так пойдет дальше, то все может закончиться плачевно: если фельдшер не увидела шрамов на девушке, неизвестно, смогут ли помочь ему. Дима аккуратно уложил его на свою постель, но накрывать не стал: хватит с него тепла. Вернулся в комнату и отогнал пса, который уже занял свое место около гостьи:
— Назад, Кай! Нельзя!
Но маламут не послушался, слегка зарычав. Его хозяин подошел ближе и заметил, что сероватая шерсть потеряла свой блеск, как и глаза, но Кай не сдавался. Нахмурившись, Дима попытался взять пса на руки, но тот не дался, а наоборот, слегка укусил мужчину. Тот, не ожидая такого поворота событий, чертыхнулся, но все же подхватил пса под брюхо и закрыл в ванной.
Вернувшись в гостиную, он присел у дивана, внимательно вглядываясь в лицо страдалицы. Странно, что лицо оставалось бледным несмотря на жар внутри. Мужчина видел, что старания спасителей не прошли даром: шрамы практически перестали светиться.
— Скорей бы ты очнулась! — воскликнул он в слепой надежде, что она сможет его услышать.
В ответ на это гостья вдруг выгнулась и беззвучно закричала. Дима заметался, не зная, как ей помочь. Он остался один, и только ему разбираться со всем этим. Не осознавая, что делает, охотник крепко сжал ее руку, яростно желая спасти.
— Ну же, давай, моя хорошая! Борись!
Прижавшись лбом к ее руке, он продолжал нашептывать утешения; вдруг дикая боль пронзила запястье, постепенно поднимаясь вверх, к плечу, и переходя на грудь. Мужчина завалился набок, неосознанно разрывая рубашку — краем затухающего сознания он успел заметить алые полосы по всему телу, похожие на следы кинжала или когтей. Очередной приступ боли окончательно забрал у него сознание, погружая во тьму.
Лампочки, мигнув пару раз, потухли. Дом затих.