И только когда в том же 1962 году коллектив совхоза вопреки прогнозам ретивых газетчиков первым в области превзошел установленный ЦК КПСС высокий рубеж, получив на своих кормах по 75,2 центнера мяса в расчете на 100 гектаров пашни, только после этого…
— …Нам сказали: «Сейте, когда сами найдете нужным», — с кривой усмешкой подытожил Борис Васильевич.
Шестнадцать лет потребовалось великим подвижникам Ефремову и Синёву, чтобы заслужить такое «доверие» властей! Чтобы они могли сеять по собственному, а не чьему-то еще разумению. Но только сеять. Только сеять…
А тут Пленум ЦК КПСС принял решения по селу, призванные положить конец административным мерам и зажиму идущей снизу инициативы, бесконечным перестройкам и поискам чудодейственных «всеобщих» систем земледелия.
— Наконец-то у нас руки будут развязаны! — поделился со мной своей радостью Григорий Михайлович, собираясь в Курган, на совместное заседание обкома партии и облисполкома, где местные власти должны были принять решения «в свете решений ЦК КПСС». — Вот теперь-то мы покажем американцам кузькину мать!
Синёв помалкивал и чему-то кривенько посмеивался про себя, сидя за своим столом и углубившись в бумаги. В этот вечер, дожидаясь возвращения директора с новостями, он допоздна не покидал своего рабочего кабинета. А я, конечно, не упустил возможности поговорить с Синёвым лишних пару часов в спокойной обстановке.
Но вот где-то около восьми вечера мы услышали, как к конторе подъехала машина, как с невообразимой силой, будто лопнула автомобильная шина, захлопнулась дверца. Прогромыхали в коридоре шаги, распахнулась дверь кабинета, и на пороге возникла мрачная фигура директора в сдвинутой на ухо шапке. Шагнув к Синёву, он сложил пальцы правой руки в кукиш и, потрясая им перед собой, взревел и правда что чуть не «на всю округу»:
— Вот нам будет послабление! — и в следующее мгновение, сорвав с головы шапку, с размаху швырнул на пол. — Сволочи! Дармоеды! Все через жопу делают! — в воздухе повисла длинная непечатная фиоритура. Нагнулся, поднял шапку, повертел в руках и снова, взревев, шмякнул ее об пол. Забегал, закружился по тесному кабинету, грохоча стульями и матерясь на все лады. — Ну почему у нас всегда так? Почему всегда все благие намерения — ну обязательно через жопу проводят? Эх, да разъязви их в душу!.. … …! Да пошли они… ..!
Синёв понуро сидел за своим столом и, пока директор выпускал пар, тихим голосом меланхолично повторял нараспев, вперемежку с непечатными словами, одну и ту же фразу, как видно, крепко засевшую у него в голове: