— Ты не настоящая, — вдруг говорю я вслух. — Мой ангел, ты — не настоящая.
Она печально вздыхает.
Клауд в своем углу делает попытку подняться по стене, и у него это почти выходит.
— Алекс, милый мой, пришло время тебе отпустить меня. Ты же знаешь, что я сейчас не здесь.
Киваю, а слезы текут по моему лицу, смешиваясь с кровью — первые слезы за всю мою жизнь.
— Я не здесь, но я всегда в твоем сердце, — тихо говорит она, но я слышу каждое ее слово. — Помни, что ты обещал мне. Ты должен быть счастлив. Со мной или без меня — это совершенно не важно. Ты ДОЛЖЕН жить и быть счастливым.
— Сара, — шепчу я, зову ее.
Но она качает головой:
— Месть — это не жизнь. Жизнь должна проходить в любви.
— Сара, — выдыхаю я, закашлявшись от дыма, который становится из серого черным. — Я не хочу ЗАБЫВАТЬ.
Она снова качает головой.
— Мой милый, не нужно забывать. Но нужно жить дальше.
Сара будто кивает своим мыслям и вдруг улыбается мне. Ее улыбка солнечным лучом прорезает мои глаза. Я не могу остановить свои слезы. Она была настоящей. Из плоти и крови, живой и здоровой, моя Сара, моя жена. Такие же светлые волосы средней длины, такие же тонкие руки и светлая кожа, родинка под коленкой.
— Нам нужно проститься, Алекс, — говорит Сара. — Пришло твое время. Прощай.
Я рычу и вою, оплакивая, прощаясь со своей женой, что всегда жила в моем сердце и моих мыслях. Но там, внутри меня, она была уже не такой, мысли о мести сместили все и изменили мою жизнь, судьбу и сознание. И сейчас, глядя на Сару, МОЮ САРУ, я понимаю, что давно уже начал ее забывать, подменяя свои воспоминания другими, страшными и болезненными. Но сейчас, прощаясь со мной, она делала все как всегда верно. Как всегда.
Моя мудрая и умная Сара.
Прощай.
— Эй, Алекс, — вдруг раздается из другого угла. Я перевожу болезненный взгляд туда, чувствуя, что стало чуть легче дышать. Клауд стоит, пошатываясь, практически передо мной, как демон — за ним раздувается пламя, разбухают змеями дымные кольца, потрескивает дерево.
Он кашляет, пытаясь говорить, даже машет перед собой рукой, разгоняя въедливый дым. И в ней мелькает тонким лунным серпом нож в бордовых разводах.
— Как причудливо все складывается. Но уже второй раз результат все тот же: твои бабы мертвы, ты ничего не можешь сделать. И сейчас пришла пора…нам проститься… — он закашливается, и я понимаю, что он харкает кровью. — Прощай, шкура!
И он выкидывает руку вперед. Нож, сверкая, разрезая тяжелый плотный воздух, летит прямо ко мне в объятия.
Амалия
Этот странный огромный оборотень держал меня, когда я, кашляя и постанывая от боли, пыталась вырваться из его рук. Я не могла смотреть, как догорает дом, в котором находился человек, которого я…которого я…