Скорее всего, это еще одна из татуировок от Клауда, но выжженная не на теле, а на душе.
От мыслей о нем мои кулаки сжались, а тело напряглось. Почувствовав это, Амалия начала ворочаться, и я снова погладил ее руки и бедро. А потом укрыл одеялом, которое лежало в изголовье кровати. Вдохнув аромат моего тела, она улыбнулась с закрытыми глазами и продолжила свой спокойный сон.
Алекс
То, что сейчас произошло между нами — это было не просто спасением волчицы от течки. Это было настоящее чудо. Никогда прежде я не испытывал такого возбуждения — с примесью нежности, горчинкой тепла, толикой боли и невероятным признанием.
У нас в деревне говорили о том, что истинную пару можно легко распознать по тому, что над ней или над ним разливается голубоватое сияние. Мои друзья — близнецы видели такое, но я — никогда.
Но сейчас, вдыхая аромат Амалии, удивительный запах, настоящий, открытый, раскрытый, как духи на теплой коже, я подумал вдруг, что истинную пару можно осознать и по запаху.
Потому что то, как она сдалась мне, как доверилась, как пошла на поводу у своего желания говорило о многом.
И теперь мне казалась кощунственной сама мысль о том, что она, эта удивительная, хрупкая волчица, может принадлежать кому-то другому. Как я мог придумать этот тупой план, в котором пятеро парней могли делать с ней все, что захотят? Как?
Я оглаживал ее плечо, и мне было тепло и радостно на душе от того, что я вижу. Впервые за много, много лет.
Меня нашли спустя два дня все также привязанным к дереву. От рук и ног почти ничего не осталось — они были искромсаны о проволоку в мясо. Я выл и стонал, не понимая, где сон, а где явь. Тогда судебный врач решил, что я помешался, и вколол мне ударную дозу наркотика. И я практически потерял связь с реальностью, осознав, что жив и свободен, а Сара — нет.
Меня признали виновным. Решив, что это я собственными руками истязал свою жену, поскольку на ней были найдены мои отпечатки следов, волос и следы моей спермы. Следов присутствия двух других волков будто бы и не было.
Я мало что понимал: на сознание будто опустилась мутная пелена, через которую не могло продраться ничего живое. Я видел только обрывки снов — тех, в которых был вместе с Сарой, тех, в которых мы вместе с ней бежали из нашей деревни.
В тот момент, когда оглашали приговор, я все время думал отстраненно: о каком теле они все говорят? Кого они имеют в виду? И только потом, когда суду были продемонстрированы в очередной раз фотографии с места событий, я вдруг будто очнулся.
Увидел в первом ряду одного из волков — первого. Он смотрел прямо на меня, не мигая, будто проверяя: узнаю ли я его или нет. Я узнал. И тут же рванул к нему, огрызаясь и пытаясь превратиться в волка, чтобы сразиться с этим ничтожеством, с этим отрепьем прямо там, в зале суда.