Я сразу почувствовала, как кожа будто бы снова загорелась от боли, когда игла проходила под кожу, когда чернила смешивались с кровью. Я мысленно вернулась в тот день: вот Клауд бьет меня по лицу, зажимает между ног так, что трещат ребра, хватает за горло. Ему все равно на жалобные всхлипы, стоны, практически предсмертную агонию: у него свой план, свое дело и ему нужно закончить то, что он уже начал.
— Это была годовщина смерти родителей, — еле слышно начала говорить я, не думая о том, слышно ли мой слабый голос. Я будто провалилась в беззвучный кокон, который окружил меня, облек все слова, эмоции, окружение, спрятав меня от всего настоящего мира. — Я уехала возложить цветы на кладбище. В другой город.
Рука Алекса остановилась, он прекратил очерчивать контуры татуировки, не касаясь букв. Его ладонь сжалась в кулак, практически в дюйме от моей кожи. Но впервые эта агрессия меня не напугала: она была направлена НЕ НА МЕНЯ, как это бывает обычно. И только эта мысль едва оформилась в моей голове, я чуть не разразилась слезами.
О, Луна, почему в моей жизни все настолько не нормально, что мне приходится вздрагивать от любого проявления человеческих эмоций, проявляемых мужчиной, ожидая какой-то страшной выходки?
— Он сам сделал тебе это тату, потому что ты поехала на кладбище к родителям? — его голос казался странно спокойным, но по тому, как учащено забилось сердце, как сбилось дыхание, было понятно: внутри него растет агрессия, которую невозможно удержать.
— Нет, потому, что я не сказала, куда еду.
— Почему ты не свела ее? Лазером?
— Ох, Алекс, — я отчаянно рассмеялась, чувствуя надвигающуюся истерику. — Как? Я под колпаком. Даже у гинеколога я присутствую с ним. Нет. Это — его напоминание о том, кто выше, сильнее, кто больнее бьет.
— Почему ты вышла за него? Почему не развелась? — отрывисто спросил он, приблизившись еще на дюйм.
— После смерти родителей я жила в доме у альфы стаи, и в день совершеннолетия меня отдали в жены его сыну — Клауду. Мы переехали сюда, чтобы жить отдельным домом, дав возможность Клауду дорасти до статуса альфы самостоятельно. А развестись с таким, как он, просто невозможно. Есть только один выход…
Мне показалось, что он кивнул, понимая, о чем я говорю.
И тут Алекс сделал такую вещь, от которой у меня перехватило дыхание. Все внутри меня затрепетало и загорелось: он очень медленно отстранился, нагнулся, провел пальцем по моей спине, очертил периметр татуировки и поцеловал ее.
И сейчас я понимала, что он целует не меня — в этом жесте не было ни намека на страсть между мужчиной и женщиной, не мое тело, — он целовал мои шрамы, принимая их.