— Сидим смирно, — сказала я.
А сама встала и подошла к двери. Отсюда подслушивать было неудобно, и я потянула за ручку.
— Кашляй, — велела я Минни.
— Зачем? — девочка насупилась.
— Тебе жалко, что ли? Дверь скрипит, надо заглушить, — объяснила я.
Минни покашляла, и я приоткрыла дверь, даже выскользнула в коридор. Молодой мужской голос из соседней комнаты показался мне знакомым. Парень, слегка запинаясь, отвечал на вопросы мадам Пигмалион. Я заглянула в комнату. Да ладно!
— … тогда… розы… белые, — парень поерзал в кресле, скучающе глядя на потолок.
— Что ж, вполне неплохой посыл, — мадам Пигмалион была сама снисходительность. Она всем телом подалась к ученику, демонстрируя расположение и внимание. — А если она ответит вам белыми ромашками? Что они означают?
— Неуверенность… робость первых отношений.
— Отлично! Ваш ход.
— Цветущий папоротник.
—Признание магических талантов! Замечательно! Поскольку ваша условная избранница, милорд, несомненно, принадлежат к старой аристократической семье, цветущий папоротник подходит как нельзя лучше. Что ж, она отослала вам букетик фиалок. Невинность, тайная любовь. А вы, милорд, чем ответите?
Юджин Сальди тяжело вздохнул и буркнул:
— Цикламены.
— Вот как? Разрыв отношений? Отчего же?! — мадам Пигмалион всплеснула руками.
— Потому что к этому моменту потеряю всякое терпение. Я уже понял, что она девственница и до свадьбы мне ничего не светит… простите, — Юд сконфуженно прокашлялся, но решительно продолжил: — что она… ожидает узаконивания отношений, но, мутный омут, сколько можно тыкать мне в глаза свою невинность?!
— Ах, Юд! — разочарованно молвила мадам Пигмалион. — Вы так нетерпеливы! А ведь почти дошли до орхидей!
— Сомневаюсь, — пробурчал Юджин.
— Что ж, поговорим о таком искусстве, как традиционная переписка. В наши дни столь редко пишут любовные письма! А ведь это прекрасный способ самовыразиться и…
Сдерживая хихиканье, я ретировалась в гостиную. Юда однозначно записали на курсы этикета его неугомонные родственники. Это ж такой парень на выданье! Грех не заставить его потрудиться на благо семьи, в целях политических и генетических. Что он там о рычагах давления говорил? Это не рычаги, это рычажищи какие-то, раз он все это терпит!
Когда я вернулась, Минни и Джеймс крутились возле камина.
— Эй, сядьте! — встревоженно проговорила я.
Минни недовольно стрельнула в меня глазами:
— Мы не трогаем, только смотрим.
— Ада, прикинь, мадам держит на камине прах своего мужа. Вон в той урне, — сообщил Джеймс.
— Это ее личное дело. Ничего там не трогайте.
— Как же личное? — возразил Джеймс. — Если она нам каждый раз говорит: о боги! Какие грубейшие ошибки, юный Даркроуз! Боюсь даже представить, о чем думает сейчас мой муж, глядя на вас с каминной полки, визард! Мой супруг был самым воспитанным мужчиной во всем мире! Вам должно быть перед ним стыдно!