– Вот что, – сказал я, как только мы вошли в небольшую комнатку, которую я использовал для работы. Софье кивнул, чтобы верхнюю одежду сняла, и сам куртку сбросил, – говорю только раз, и надеюсь, до тебя дойдёт. Если девушка тебя избегает, не отвечает на телефонные звонки, значит не хочет с тобой общаться.
Толик садится на стул и вольготно вытягивает ноги. Смотрит на меня насмешливо, словно я чушь несусветную несу.
– Если мужчина говорит «нет» – это значит «нет». Если женщина, то есть масса вариантов. Например, цену себе набить. Или поиграть в гордую девственницу.
Он кидает на Софью пренебрежительный взгляд, и во мне просыпается ярость. В такие моменты я становлюсь вкрадчиво-тихим, и те, кто меня знает хорошо, предпочитают убраться подальше.
Софья сжимается в углу. Скукоживается, ладони между коленями зажимает. И только за это мне хочется схватить Толяна за грудки и встряхнуть. Или об стену его тушу двинуть.
– Софья – моя девушка, – произношу тихо. – Моя невеста – будет точнее. И ещё один неправильный взгляд, жест, неосторожное слово в её сторону – церемониться не буду. И если она сказала «нет» – значит оставь её в покое.
– Правда, что ли? – Анатолий сидит всё так же небрежно, не меняя позы, но я вижу, как напрягаются его мускулы. Он смотрит сейчас только на меня. – И когда ж это вы успели настолько сблизиться? Совсем голову потерял, да, Котя? Впечатлили её неземные черты, когда ты её в душе рассматривал? И небось она в недотрогу играет, чтобы ты крючок покрепче заглотил. А ты в курсе, что у неё ребёнок есть?
Он произносит это так, будто я должен взять и со страха под стол залезть.
– В курсе, – встречаю его взгляд и распрямляю плечи. – Я знаю, что у Софьи есть сын. И ребёнок – это не проказа и не инфекция. Не заразная болезнь. Всё дерьмо выплеснул из себя? А теперь на выход. Рабочая смена у тебя завтра, можешь быть свободен.
– Я, пожалуй, развлекусь, – поднимается Толян со стула. – Выходной день, имею право отдохнуть. Поэтому не прощаюсь. До встречи, Сонечка! – бросает он через плечо и слишком усердно толкает дверь. Так, что она с грохотом бьётся о стену.
Но мне до него дела нет. Больше меня заботит Софья, что сидит в углу, сжавшись ещё больше.
– Соня, – зову её тихо и останавливаюсь в паре шагов от её «убежища».
– Подсматривал в душе? – поднимает она на меня глаза. Обжигает синими озёрами. Не плачет, нет, но бледное лицо говорит о многом.
– Там стояли камеры наблюдения, – тщательно подбираю слова. Что бы я ни сказал сейчас, это будет выглядеть жалко, словно я оправдываюсь или ябедничаю на охранника, что вроде как ничего не нарушил, кроме этики поведения и моральных правил. – Уже не стоят. Я распорядился, чтобы их убрали. Из душевых и комнат для персонала.