– Я очень на это надеюсь, – бормочу, съезжая по сиденью.
Это не осознанно. Хочется стать меньше и спрятаться – защитная реакция. Такой дылде, как я, тяжело быть незаметной.
– Софья, – накрывает Костя мою руку своей, и я снова вздрагиваю. Нет, не боюсь, но, наверное, мои инстинкты считают иначе.
Я думаю об опасности, о страхе перед большим и сильным Толиком, и невольно всё это переношу на мужчину, что сидит рядом и ещё не сделал мне ничего плохого. Наоборот: я только хорошее от него видела.
– Я разберусь, – повторяет Костя, легко поглаживая мою ладонь. – Он неплохой парень, но порой слишком твердолобый и упрямый. Не хочешь с ним видеться – не будешь.
Но первый, кого мы видим, выходя из машины, – это Толик, что заслоняет широкой спиной центральный вход. Стоит и смотрит на нас исподлобья. Так, что мне хочется трусливо спрятаться в Костиной машине и, съехав по сиденью, скукожиться в три погибели, хотя я понимаю, что это не поможет.
Но шаг назад я всё же сделала. Может, неосознанно пятилась бы ещё, если бы не Костина уверенная рука, что мягко завладела моей ладонью.
– Прекрасно. На ловца и зверь бежит, – произнёс он мягко, улыбнулся и повёл меня прямо туда, где околачивался Толик.
Костя
Она боялась. Я чувствовал её страх и растерянность. И в машине, и когда вышли наружу. И ведь Толян ей ничего плохого не сделал – я уверен. Доставал только в своей толстолобой приставучей манере. Привык, что все девчонки ему в руки падают, а тут – сопротивление. Как же – вызов. Что значит девушка ему отказала? Не в его правилах отступать.
Я злился на Толяна. Даже готов был ему подправить, чтобы сбить упрямство, но больше меня волновала реакция Софьи. Кто её так запугал? Отец её ребёнка? И, наверное, это ему нужно втолковать прописные истины, но сейчас зацикливаться на этом не стоило. Нас ждал Анатолий. И, судя по его виду, боевой дух в нём так и клубился, как чад из неисправной печи.
– Добрый вечер, – язвительно поприветствовал он нас. – Вижу, Сонечка, не для всех ты занята и не доступна. Для кого-то врата в рай отворены, правда?
Я чувствую, как напрягается Софья, и чуть сжимаю её руку.
– Пойдём, – киваю на вход, – незачем бесплатный концерт для всех устраивать.
На входе – невозмутимый Семён стоит, и больше нет никого, но я давно усвоил правило: лучше все разговоры вести за закрытыми дверями. И то не факт, что не поползут слухи, версии, домыслы, а то и подслушанные и перекрученные фразы.
Анатолий, к счастью, не спорит – идёт за нами, но всем видом показывает оскорблённую невинность. Будто имеет на это право.