Марго
— Я рад, что ты начала работать, но почему бы тебе не сходить куда-нибудь с подругами или друзьями? — неизменно спрашивал отец, когда заставал меня дома за ноутом или книгой.
— Ты же знаешь, я домоседка, — отвечала я одной и той фразой, после которой следовал приказ немедленно отправиться погулять.
Я ему подчинялась со скрытой радостью, потому что это было именно то, чего я добивалась.
Выйти из дома, проехать на метро две или три станции, перейти на другую ветку и поехать в ближайший кинотеатр. Или в тот, о котором мы с Михаилом условились заранее.
«Мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в кино. Мы, как птицы, садимся на разные ветки и засыпаем в метро». Всё это пелось про нас.
Это было весело и романтично. Я чувствовала себя героиней шпионского фильма с доминирующей любовной линией.
И с непременно счастливым концом. Неважно как, но я представляла себя рядом с Михаилом. Мы будем вместе, я чувствовала это всем существом.
Готова была дать показания под пытками, что это так и будет. Хотелось верить, я убедила себя в том, что такое чувство не может просто уйти, как вода в песок.
А пока мы вынужденно прятались и соблюдали осторожность.
Отец не станет приказывать за мной следить, если не дать повода. Он доверял мне, знал мой характер, а я знала его, поэтому обманывать было несложно.
— Я чувствую себя виноватой, — улыбалась я любимому после того, как мы насыщались друг другом. — Не выношу ложь, сам знаешь. Но понимаю, что сейчас это необходимо. Не объясняй, я всё знаю. И всё же я виновата перед ним.
Мой ладонь лежала в его, я смотрела в потолок квартиры или номера гостиницы и думала о том, как хорошо, что всё вышло именно так, как вышло. Я так и не дала однозначного «да» в ответ на его предложение, но кольцо взяла.
Настояла, чтобы оно было тонким, гладким и из белого золота. Никакой вульгарности, только ободок лунного света, в котором заключено моё сердце.
Гравировку Михаил обещал сделать позже, это тоже было моим условием: я не носила помолвочного кольца на пальце, иногда цепляла его на ту цепочку, на которой, как на привязи, была прикреплена сапфировая бабочка.
Но чаще оно лежало в моей шкатулке с драгоценностями. Храни то, что дорого, на виду, и никому в голову не придёт, что это что-то особенное. А если бы кто спросил, откуда оно взялось, сказала бы, что шла мимо и купила. Просто так, по настроению.
Конечно, никто не спросит. Моя шкатулка хранится в спальне, прислуга, а тем более отец, не станут в неё заглядывать без весомого повода. Поводов я не давала.