Я хотела получить шанс на любовь. Вот такую, какую есть, и мне не было стыдно.
Даже за то, что я не предохранялась. Врачи сказали, что детей у меня может и не быть. Пусть так, но я попробую их завести. Хотя бы одного.
Хотелось верить, что смогу зачать, что сила любви творит чудеса. Михаил был бы рад, а даже если нет, ребёнок от него останется и будет напоминать о нашем безумии.
Однако смолчать я не могла. Было бы нечестно использовать другого вслепую. А уж того, кого любишь, и подавно.
Не хотелось получить обвинения во вранье, было бы невыносимо больно слушать эти жестокие слова, понимая, что в них есть доля правды.
— Знаешь, я не предохраняюсь, — произнесла я как-то, смотря в глаза любимого. -- Прости, что не сказала раньше.
Мы как раз танцевали в одиночестве, прижимаясь друг к другу телами и душами. Вдвоём в его квартире пили шампанское и радовались, что отъезд Михаила отсрочился до весны.
Ещё целый месяц вдвоём, вместе, целых тридцать дней я буду видеть его и целовать. Если бы можно было продлить этот срок ещё на месяц, на год, сократив собственную жизнь, я бы не задумываясь пошла на эту сделку!
— Ты чувствуешь признаки?
Он спросил спокойно, а я вся внутренне сжалась в предчувствии грозы. Но внешне Михаил ничем не выдал разочарования. Впрочем, я давно привыкла, что по лицу мужчины нельзя прочитать его затаённые мысли.
— Ты не против? — вместо ясного ответа снова спросила я.
— Не против, конечно. Я же сделал тебе предложение, — ответил он и, обняв меня крепче, поцеловал.
На этот раз мы оба провалились в какую-то чёрную дыру, где нет времени. Оно сжалось в комок и укатилось прочь. Здесь всё было пропитано любовью, сама чернота вокруг и наши руки, гладящие друг друга, как в последний раз.
Я тогда ничего не сказала. Тогда я ни в чём не была уверена, кроме одного: это лучшая зима за последние десять лет.
Трудности пришли с началом весны.
* * *
Михаил
— Я скоро уеду, — сказал я Марго, когда все сроки, отпущенные нам на тайную любовь, истекли. Истаяли в предрассветной дымке нового дня.
Сроки миновали, близилось время прощания. Об этом не хотелось думать ни мне, ни ей, но настало время принять правду. Нехорошую, злую, она разбивала нам сердца, как волна, расплетала сомкнутые руки, но мы верили: ненадолго.
— Я знаю, — ответила она так просто и посмотрела в глаза. В её взгляде не было ни капли упрёка. Марго стала для меня ещё идеальнее, если это было возможно.
В её объятиях я забывал о том, что скоро не смогу вот так просто прижать её к себе и прошептать на ухо, что никуда ей теперь от меня не деться.