— Ты знаешь, о чём! Собирайся, завтра с утра мы уезжаем в Прагу. Я уже позвонил и договорился о твоей госпитализации в госпиталь.
Он ходил по комнате, открыл сейф, пересчитал деньги, проверил паспорта. В его движениях я заметила несвойственную Михаилу нервозность. Они были резкими, отточенными, но какими-то избыточными.
— Я не хочу ложиться в больницу, — тихо сказала я. Кажется, на моих глазах выступили слёзы.
— Не хочешь, но ляжешь.
Он сердился, негодовал, чувствовал себя обманутым. Я прекрасно понимала, как выглядит моё молчание со стороны.
— Ты думаешь только о себе, Марго. Принимаешь решения за нас обоих. Моё мнение вообще не берётся тобой в расчёт? Привычка повелевать, смотреть на всех, как на холопов?
Наконец, он взглянул мне в лицо. Подошёл близко, заставил встать и подвёл к окну.
— Посмотри, мы здесь, вместе. А ты решила всё порушить? Это из-за твоей мамы?
— Нет, — я шмыгала носом и почти ничего не видела из-за слёз. — Я не хочу, чтобы ты видел, чтобы ты запомнил меня больной. Вечно усталой, с вымученной улыбкой, как заведённая кукла повторяющую, что всё будет хорошо. Она сама в это не верила. Я видела! Все видели, что она умирает.
— Мы справимся, — только и говорил он, то гладя меня по волосам, лицу, шее, то прижимая к себе и громко возмущаясь моим поведением.
Я выслушала, что я жестокая, глупая, самовлюблённая принцесска, которая только и думает, как лучше будет для неё. И для её драгоценного отца. Что я так и не приняла Мишу, как мужа, а всё время считала его безропотным рыцарем.
Я тоже многое наговорила в тот вечер. Например, что не могу видеть любимого таким, усталым, потерянным, словно у него выбили почву из-под ног, и теперь он вынужден цепляться за клочок травы, растущий на краю пропасти.
Я говорила о том, что всё равно ничего не выиграть. Мы проиграем, так стоит ли играть?!
О том, что со временем он увидит во мне только больную, мучащую себя и других женщину.
— Мой отец был стойким, но в конце и он сдался. Устал. Мы все устали и ждали её конца, как бы ужасно это ни звучало. А она ждала его больше всех, потому что мучилась вдвойне!
И я не хотела повторения такой судьбы для себя.
— Я не твой отец, Марго.
— Дело не в моём отце, а в том, что он запомнил мою мать вечно страдалицей, а не цветущей красивой женщиной, какой она когда-то была. Я хочу остаться для тебя сегодняшней. Понимаешь?
Мы стояли так близко друг к другу, что видели отражение в глазах партнёра. Я верила Михаилу, он был для меня всем.