— Эй-эй-эй! — танк опасно покачнулся, но все-таки умудрился сохранить равновесие — Сдурел?!
— Ой, прости. Я думал ты у алтаря.
— Глас, отставить истерики — спокойно сказал я, подметая веником разбросанные по округе ритуальные ленточки, остатки жертвоприношений и огарки свечей — Приличные люди умеют себя контролировать и не идут на поводу у эмоций. Осталось-то выполнить всего пару квестов, и уже завтра мы сможем пойти в подземелье. Поэтому потерпи.
— Ладно.
Шаман грустно вернулся к работе. Я тоже.
С момента разговора с Долин Маром прошло шестнадцать дней, превратившихся для нас в бесконечную рутину. С раннего утра и до позднего вечера мы как белки в колесе носились по городу и брались за любую работу, выполняя, наверное, самые отвратительные квесты из всех возможных, лишь бы побыстрее скопить достаточное количество очков рейтинга для доступа в подземелья. А затем возвращались домой, дабы продолжить заниматься ремонтом и получить очередной втык со стороны Полковника.
По какой-то причине старик решил, что именно он у нас главный и, помолодев, отнюдь не стал добрее и общительнее, а наоборот, превратился в какого-то вечно брюзжащего ворчливого демона, критикующего всех и вся. Мозеса и Локо он тыкал носом в неправильную укладку пола и недостаточно прочное крепление балок. Илая ругал за беспорядок в подвале и снующих повсюду мертвецов. Братьев друидов за состояние участка и по-прежнему нежелающую приручаться ограду, а Германа за его бездумные траты. Впрочем, в отношении последнего я был полностью с ним согласен. Впервые в жизни дорвавшийся до денег напарник будто бы в глубине души желал поскорее от них избавиться и покупал вещи абсолютно не нужные: дорогущие фильтры и инвольтационные насосы для бассейна, в котором, к слову, мы обнаружили еще сорок два трупа; лежаки, пляжные зонтики, надувную лодку, целую беседку с зоной барбекю, кресла-качалки, тренировочные манекены, оружие и многое другое. В том числе заказывал на всех доставку еды. Причем ладно если бы он хотя бы разочек предложил скинуться всем, но нет, танк покупал всё тайком, а затем преподносил это в качестве сюрприза.
Добрый он. И щедрый. Август тоже это подметил в своё время. Как и то, что за подобной добротой может скрываться уходящая корнями в детство подсознательная жажда миновавшего его родительского поощрения, чем другие запросто могут воспользоваться. И, как следствие, манипулировать им. Но как по мне, то это не такая уж и проблема. Рано или поздно Герману надоест быть для всех хорошим, не получая ничего взамен, и он обретет более трезвый взгляд человека, живущего по принципу: «ты мне — я тебе».