Я сжала ладони в кулаки и отступила. Голос князя — удивлённый и злой — хлестнул, как плеть:
— Лечи её! Спаси мою жену!
— Её не спасти, я сожалею, — пробормотала, не оборачиваясь. Поверь мне, мой князь, если бы я могла. Я бы сделала это! Но уже слишком поздно!
Он шагнул ко мне — я ощутила это спиной — и схватил за плечи, развернул к себе. Глаза горели яростью и сумасшествием. Мне стало страшно, но всего на миг. Поэтому, когда он встряхнул меня, когда выхватил из-за пояса украшенный головой ягуара кинжал и приказал сквозь зубы:
Лечи её немедля! Иначе я тебя.
Закричала в ответ, толкнув его в грудь изо всех сил:
— Я не могу! Убей меня, снеси мне голову, сожги, зарежь — я не смогу ничего сделать, чтобы спасти твою жену!
Воздух между нами накалился до такой степени, что поднеси свечу — и он взорвётся. Пальцы князя на рукояти кинжала побелели, зубы скрипнули, желваки на скулах двинулись вверх-вниз, а потом он отпустил меня, отшатнулся к стене, закрыл ладонью лицо:
— Как же теперь... Ни жены, ни ребёнка...
— Ребёнок! — вспомнила я, словно меня ударили. — Где ребёнок?
— Умер, — бросил князь, махнув рукой куда-то в угол. Я шагнула к повитухе:
— Покажи ребёнка!
— Преставился младенчик, — прошептала та. — Владыка всезнающий Велес-зверь заберёт его в своё подземное царство и даст другую жизнь.
Дура! Я оттолкнула повитуху и склонилась над крошечным ребёночком, измазанным в крови. Его даже не обтёрли. Девочка, маленькая, сморщенная, с тоненькими, как веточки, ручками и ножками. Я обняла ладонями воздух над ней, надавила, чувствуя кожей, как он уплотняется, как звенит и дрожит, зажигая органы младенца зелёным. Блёклым, в серый, но зелёным! Лёгкие не дышат, шея пульсирует красным, сердечко размером с абрикос бьётся редко, слишком редко. Но мозг не пострадал, ещё пока не пострадал. Пуповина не обрезана, на другом конце послед. Надо спасать малышку!
Пальцами я разгладила два сморщенных комочка — вверх, вниз, вправо, влево. Распрямляйтесь же! Коснулась шейки, провела по трахее, которая светилась светлым оливковым всполохом, и та вдруг вспыхнула ярко и весело. Сердце. Нажала, ещё раз нажала. Погладила. Ткнула чуть сильнее. Ну же, давай! Живи, девочка! Дыши! Ты должна дышать! Нет ничего, что тебе мешает теперь, я всё поправила, всё отремонтировала!
— Ведьма, — с тайным страхом шепнула повитуха. — Возьми отцову рубаху, заверни младенчика.
— Зачем? — спросила сквозь зубы.
— Родовая сила в отцовой рубахе.
— Оботри хоть, — я с сомнением бросила взгляд на стиранную-перестиранную вышитую по подолу и рукавам длинную мужскую рубашку. — Кровь смой.