Как я поняла, что уже утро? Звуки, разбудившие меня, были чисто утренними. Шкворчала яишенка на сковороде, звякали чашки с тарелками, кто-то подметал пол веником — «шварк-шварк». На секундочку я замерла, подумала, что снова оказалась дома, и это мама готовит завтрак, но, когда открыла глаза, увидела добротный бревенчатый потолок, печной бок и задёрнутую занавеску. Запах яиц со шкварками щекотал нос. Жаль. Я не дома. Я у Бера.
Стараясь не слишком шуршать тёплым лоскутным одеялом, я повернулась на бок. И наткнулась взглядом на снежный цветок. Он лежал на подушке, белый в голубизну, матовый, бархатный на вид. Я погладила пальцем лепестки, провела по ножке и улыбнулась. Надеюсь, он не подведёт меня. Надеюсь, с его помощью мы с Ратмиром будем вместе.
Ратмир!
Надо же вставать, вот разоспалась, соня! И возвращаться в терем, чтобы узнать, как там дела... А я тут валяюсь, на цветочек любуюсь!
Рывком откинув занавеску, я села, свесила ноги с кровати и наткнулась взглядом на старика, сгорбленного и седовласого, одетого в рубаху и портки, босоногого. Был дед очень стар, очень дряхл и очень морщинист. Он увидел меня и застыл с веником наперевес, глядя настороженно. Я откашлялась и осторожно спросила:
— А вы кто?
Старичок покрутил головой, опустил веник, и тот упал из безвольной руки. Я услышала его глухой надтреснутый голос:
— Дедушка Бера. А ты кто, красавица?
Ого! Ничего себе! У лесных духов бывают дедушки? Я поискала взглядом своё платье, валенки, подгребла вещи поближе и принялась спешно одеваться, объясняя неловко:
— Я травница, я тут случайно оказалась. Вчера в лесу замёрзла, да ещё волки. В общем.
— Диана!
Дед смеялся. Стоял посреди избушки и хихикал в ладонь. Удивительно похожий на Хозяина Леса. Ах он гад ползучий! Он меня обманул! Он прикидывается старичком, чтобы ввести меня в заблуждение!
Валенок полетел в старика, и второй тоже, но Бер закрылся руками, беззвучно трясясь от смеха и кашляя от него же. Потом примиряюще поднял ладони вверх, проскрипел:
— Не надо больше! Прости меня, травница!
— Бог простит, — сердито ответила я. Прозвучало это невнятно, потому что я как раз натягивала платье через голову, я выглянула в горловину и добавила: — И вообще! Оборачивайся обратно!
— Это не в моих силах, — Бер развёл руками и поднял веник. — Проклятье может снять только тот, кто его наложил.
— Проклятье?! — недоверчиво протянула я, завязав поясок. Снова подняла на него взгляд: — Кто тебя проклял?
— Твоя предшественница.
Он фыркнул и прошаркал босыми подошвами к печи, отодвинул заслонку и вытащил ухватом плоскую посудину, в которой пузырилась яичница. Поставил её на стол и кивнул: