— Разберу нафиг, — пригрозил я и повернулся к пекарше. — Слушайте, а у вас фруктовые пироги бывают?
— Конечно! — кивнула она и показала на рядок аппетитных пирогов. — С чем хочешь, есть, и булки с начинкой, и без, и даже с приправой из Эйлатума, и с Фиренских островов, и вот это ещё.
Она кивнула на несколько тонких лепёшек, свернутых в трубочку.
— Не знаю, зачем отец их напёк, но почему-то загорелся он идеей их продавать. Пресные они и безвкусные, лучше не бери.
— Ларна, это ты там мою стряпню хаешь? — донёсся зычный мужской голос из двери за её спиной. — Давно скалкой по заднице не получала? Вот вредная девка!
— Короче, пироги бери, их даже королевские техноманты едят! — она сверкнула глазами и вручила мне пирог. — Всего три талара!
Опа! Значит, это и есть те самые пироги, которые Неми любит? Вот удача!
Я отсчитал три монетки и вручил женщине. Мы забрали выпечку и пошли дальше.
— Братик, это ж лаваш был, — сказала Лин. — И чего она бесится?
— Да кто ж вас, девчонок, поймёт, — ответил я и откусил пирог. Блин, реально вкусный.
После полудня мы с Алинкой и Фелис разминулись. Они пошли гулять на пристань, а я — искать подсказки для завтрашней битвы. Первым делом пошёл к гарнизону рыцарей, где меня держали два дня. Хоть я и неплохо запомнил дорогу, но с первого раза не нашёл. Поплутав пару часов, бросил затею и вернулся на центральный проспект — главный ориентир Пенты. Широкая дорога шла через весь город, разделяя его надвое.
Взгляд сам нашёл башню Ордена Пенты, точнее, башню техномантов. Может, Рэйм или Неми знают что-нибудь такое? Я с надеждой направился к ним.
Увы, на месте их не было. Постучавшись в запертые двери, я подождал минут двадцать — никто так и не появился. Да уж, хреново им тут без мобильников… походу даже почтовых голубей ещё не придумали, или там почтовых дятлов. К слову, птиц вокруг было полно.
Близился вечер. И чем ближе был закат, тем тревожнее становилось на душе. Я плёлся к знакомой таверне, окончательно угнетённый тяжёлыми мыслями. Уже войдя во двор, посмотрел на крышу сарая — на коньке сидела, чистя клювом перья, здоровенная птица. Я такие на конфетных обёртках видел, типа буревестника. Только клюв длинный, как сабля, и кривой.
Завидев меня, птица с протяжным криком взлетела, подняв с крыши кучу соломинок и пыли. Я закашлялся от посыпавшихся сверху соринок.
— Вот же тупая… — начал я, и слова застряли в горле. Перед глазами снова встали белые крылышки, вышитые на платке и спине служанки. Нареми — аэромант, и его слабости — слабости всех аэромантов. И как ни крути, чтобы их узнать, мне нужен кто-то, на деле знающий аэромантов.