Створка широкого окна приоткрылась, на меня уставилась массивная физиономия с броским макияжем. Тонкие губы скривились, она сморщила нос.
— Кто это? — послышался скрипучий, властный голос, сразу напомнивший о нашей директрисе.
Видимо, обращались не ко мне — усач тут же подъехал к дверце и поклонился.
— Одинокий путник, госпожа гувернесса. Оружия нет, идёт в Пенту из Журжинок. Сестра у него там, говорит.
Окно прикрылось, внутри зашумели, экипаж со скрипом накренился — и из отворившейся двери наружу вылезла воистину необъятная дама. Выряженная в строгое серое платье, с заколотым на затылке пучком седых волос и выражением пренебрежения на лице. Если Ленка из 9Б ей чем и уступала, то немного.
Дама встала возле рыцаря, по-хозяйски уперев руки в бока, и ощупала меня осуждающим взглядом.
— Здрасьте… — кивнул я.
— Ты что тут забыл, оборванец? — возмутилась она. — Убирайся немедленно! Дожили, земли Ксенти топчут какие-то бродяги нищие, заразу тут разносят! Пшёл вон! Ещё и воняет зверьём…
— Госпожа, он знаком с биомантами западных кланов, — нахмурился усач. — И в Пенту идёт к своим. Может с ним как-то, ну, поаккуратнее…
— А ты чего глазами хлопаешь, Эрист? — она тут же переключилась на рыцаря. — За что тебе платят хозяева, за разговоры с оборванцами? Тоже мне, капитан охранения! Любой десятник Пенты лучше бы справился!
Рыцарь отвернулся с выражением «опять начинается…» на лице. Похоже, вздорная баба его регулярно доставала, да и другие всадники как-то сразу приуныли. Но не лезли — под раздачу никто попасть не хотел.
А жирная гувернесса начала распекать его за всё на свете. Она подошла к усачу, потрясая толстым, как сосиска, пальцем, а я заглянул в открытую дверь экипажа — и замер на месте.
Внутри сидела девушка, лет четырнадцати-пятнадцати. Худенькая и стройная, как лоза, с аккуратным личиком и большими печальными глазами. На теле — тонкое белое платье с бронёй, почти плоский нагрудник, латная юбочка, наручи. На коленках покоился большой меч в ножнах. А за спиной, на стенке — широкий сине-белый щит с гербом. Слишком массивный для такой хрупкой воительницы.
Она заметила меня и повернула голову, убрав с лица пепельно-белую прядку.
Меня будто током ударило. Бледное, ангельски прекрасное лицо. И взгляд, полный обречённости, будто на казнь везут. Её серо-стальные глаза будто кричали мне — Помоги!
Что тут вообще происходит?..
— Нянюшка… — позвала она разбушевавшуюся матрону. — Пожалуйста, не ругайте Эриста.
— Госпожа Вивиан! — с облегчением выдохнул усач.
— Наша семья рада любым гостям в своих землях, даже прос…