Господи…
Забив на всё пишу:
Я: “Я и так твоя женщина. А ты мой мужчина.”
Игнорирую внутренний дискомфорт от этой фразы, но мне нужно было что-то ответить!
Его женщиной я стала два месяца назад. Это было… мне понравилось. И ему тоже. После шестилетнего перерыва - “высшее удовольствие” с мужчиной - последнее, что меня волнует! Это не самое главное в жизни. И забота, которой он окружил меня - в пятьдесят раз важнее.
Марк: “Переезжай ко мне. Вместе с Тыковкой.”
Внутренности сжимаются от шокированного волненья. Нет, не от волнения. А от мгновенного протеста и страха перед тем, что он об этом узнает.
Я не хочу…
Это слишком быстро.
Мы друг друга почти не знаем. Совсем не знаем… Он ее никогда не видел. Не знаком.
Боже… их нужно познакомить?
Смотрю на погасший экран.
Опять вибрация в моей руке.
Опять ныряю в телефон. Это мама.
Мама: “К двум будешь? У меня планы. Тоня скандалит. Сильно.”
- Убери телефон.
Поднимаю глаза на Орлова, беззвучно спрашивая:
“Чего?!”
Всё творящееся вокруг меня вдруг сходится в одной точке. Прямо после того, как он сказал эту фразу.
- Ты серьёзно? - звенящим от эмоций голосом, спрашиваю я.
- Вполне. Отвлекись. Ты сейчас на работе, - зажав свой дебильный мяч в кулаке, разворачивается на кресле.
- Это важно, - цежу сквозь зубы.
- Аля, - говорит снисходительно, как, блин, ребёночку. - У нас тут пять регионов на связи. У конференции ограниченное время. Сорок восемь минут. А ты ни одного слова не услышала. Это наш задел на следующие два месяца. Сечёшь?
Долбаный телефон опять вибрирует в ладони.
Смотрю в голубые глаза, снова потерявшись. Что мне с этим делать? Вообще на него не смотреть?! Потому что когда на него смотрю, меня плющит! Достал. Достал быть таким. Он не может бесить меня до конца, ему непременно нужно быть объективно последовательным и адекватно сексуальным!
“Нет. Нет и нет”, - напоминаю себе, забыв о телефоне напрочь.
Облизываю губы, сдаваясь.
- Это мама, - вру и не вру одновременно. - У… Тыковки голодовка. Мне нужно домой. Прямо сейчас, Слав.
Опускаю лицо, глядя на свои кеды.
- Почему у неё голодовка? - откашлявшись, спрашивает он, глядя в потолок.
Поставленный таким образом вопрос не располагает меня к развёрнутому ответу.
Она соскучилась. Она в принципе капризная. Она очень капризная. Она - моя жизнь.
- Тебе будет не интересно, - быстро встаю, подхватив с пола спортивную сумку.
Иду к двери, обернувшись через плечо. Я уйду в любом случае. И он мне слова не скажет. Я уже знаю его слишком хорошо. За это время научилась читать его загоны.
Бросает в стену зелёный мяч, откинув голову на спинку кресла.