Спустя короткую паузу, Лаванда зло и раскатисто расхохоталась. После, она подошла к креслу, на спинке которого стояла ее сумка.
— Ревматизм, бронхит и радикулит, — пропела она, доставая из пачки сигарету и закуривая.
Я наблюдал за тем, как эта полуголая девица выпускает из красивых губ облако табачного дыма и размышлял. Лаванда больше на меня не смотрела, теперь ее занимал вид за окном.
— Давай, выпьем чаю? — неожиданно для самого себя тихо предложил я.
— С ромашкой, для сердца? — издевательски поинтересовалась она, зажав сигарету в уголке рта.
— Нет, с лавандой, которая тебе так нравится…
Мы сидели на маленькой, тесной кухне и пили чай из черных чашек. В прозрачном стеклянном чайнике, на нежно медовой, чайной глади плавали аккуратные сиреневые цветочки сушеной лаванды. Они чуть кружились в своем причудливом танце, погружая меня в состояние легкой медитации.
Сначала мне подумалось, что девушка на это не согласится и прогонит меня. Такое злое и разочарованное лицо у нее было. Но в той ситуации взяло верх женское любопытство, и Лаванде стала интересна моя неожиданная смена настроения и напряженное молчание. Девушка догадалась, что чай с ароматными, приятными на вкус цветами, в честь которых она взяла себе псевдоним в социальных сетях, был лишь поводом для серьезного разговора.
Я смотрел на благоухающую чудесным ароматом чайную гладь в своей чашке и думал. Лаванда совмещала чай со свежей сигаретой, уставившись в приоткрытое окно. Когда я снова посмотрел на девушку, легкий вечерний ветерок чуть развивал ее темные каштановые локоны, а устремленные вперед глаза гордо горели огнем легкомысленной, неосторожной юности. «А я-то думал, что нуждаюсь в большем, считал, что могу увлечься только интересным человеком. Но, как показала жизнь, прельщает меня только „обертка“, а все остальное я домысливаю, как хочется» — сидел и размышлял я. «Ищу „сосуд“ и наполняю своими мечтами и ожиданиями. Так было в юности, так было с бывшей женой, так случилось снова. С Лавандой. Снова грабли. Одни и те же, набившие мне очередную „шишку“ на лбу, но так и ничему не научившие. Или у них, наконец, получилось? Как знать. Только время все расставит на места. Оно — мой самый лучший учитель».
Вот Лаванде надоело затянувшееся молчание под чай. Она затушила окурок о блюдце, сложила руки на груди и ожидающе не меня посмотрела.
— Ну что, сердечник, так и будем молчать?
— Мы очень разные, Лаванда…
— Серьезно? — она изобразила на лице удивление, но получилось не очень правдоподобно. — А чего ты ожидал, друг мой?