Директор школы в письме к Лауре подтвердила то же самое в несколько иных выражениях.
«Не думаю, – писала она, – что Ширли пойдет на пользу университетское образование. Она очень милая, интеллигентная девушка, но явно не академического типа».
Так что Ширли осталась дома. Их верная Этель, работавшая на заводе, который теперь свернул военное производство, уволилась и вернулась к Лауре, но не горничной, как прежде, а помощницей в доме и другом. Лаура продолжала заниматься выращиванием овощей и цветов и постоянно совершенствовала свое хозяйство, поскольку доходы были невелики из-за высоких налогов. Она понимала, что, если они с Ширли хотят сохранить дом, надо вести дело так, чтобы сад не только себя окупал, но и приносил прибыль.
Все это вспомнилось Лауре, пока она снимала фартук и шла в дом мыться. Все эти годы центральное место в ее жизни занимала Ширли.
Сначала малютка Ширли, которая ковыляла вокруг на нетвердых ножках и пыталась рассказать на своем непонятном языке, что делают ее куклы. Ширли постарше, которая возвращалась из детского сада и сбивчиво рассказывала о мисс Дакворт, о Томе и Мэри, о шалостях Робина, о том, что нарисовал в своем букваре Питер и что сказала по этому поводу мисс Дак. Уже подросшая Ширли, которая приезжала из школы-интерната и взахлеб рассказывала о девочках, кто из них ей нравился и кого она ненавидела, об ангельском характере мисс Джеффри, учительницы английского языка, о презренной подлости мисс Эндрюс, учительницы математики, и о том, с каким пренебрежением все относятся к учительнице французского.
Ширли всегда охотно и искренне делилась с Лаурой. Их отношения были не совсем обычными – не такими, какие бывают между сестрами, поскольку их разделял довольно большой возрастной промежуток, но и не такими, когда между ребенком и родителями лежит целое поколение. Лауре никогда не приходилось о чем-то расспрашивать Ширли. Откровенность из нее просто била ключом. «О, Лаура, мне столько надо тебе рассказать!» И Лаура слушала, смеялась, бросала реплики, не соглашалась с чем-то или что-то одобряла в зависимости от обстоятельств.
И теперь, когда Ширли окончательно вернулась домой, Лауре казалось, что все идет по-прежнему. Каждый день они обменивались мнениями по разным поводам. Ширли беспечно рассказывала о Робине Гранте, Эдварде Уэстбери. У нее был открытый дружелюбный характер, и для нее было вполне естественным делиться всем, что происходило за день.
Но вчера, вернувшись с тенниса, она отвечала на вопросы Лауры весьма неохотно.
Почему? – думала Лаура. Конечно, Ширли взрослеет. У нее неизбежно будут и свои мысли, и своя жизнь. Это естественно и закономерно. Лауре оставалось только решить, как лучше этому содействовать. Она вздохнула, взглянула на часы и решила повидаться с мистером Болдоком.