Энн вскинула на нее глаза. Она чувствовала, что они обе фальшивят, и не знала, что сказать.
– Дорогая, я даже и не знаю, что тебе посоветовать, – улыбнулась она. – Я считаю, что это твое личное дело. Если я посоветую тебе стать женой Стина или, наоборот, этого не делать, то поступлю неверно. Решение должна принять ты. Ну разве я не права?
– Да, конечно, права, – быстро ответила Сара. – Я тебя, наверное, уже замучила, а мне так не хотелось, чтобы ты волновалась. Но ты можешь ответить мне всего на один вопрос? Что ты думаешь о Лоренсе?
– Да, собственно говоря, ничего.
– Знаешь… он меня иногда пугает…
– Дорогая, ну разве это не глупо? – удивилась Энн.
– Да, наверное…
Сара медленно разорвала письмо Джерри сначала пополам, а затем – на мелкие кусочки. Превратив письмо в мелкие обрывки, она подбросила их, и те, словно снежинки, посыпались на пол.
– Бедняжка Джерри, – задумчиво произнесла девушка и посмотрела на мать: – Так, значит, ты не против?
– Сара, ну хватит же об этом!
– Прости. Просто я никак не могу успокоиться. У меня такое ощущение, будто я попала в снежную бурю и никак не могу найти дорогу к дому… Боже, как же все изменилось. И ты, мама, стала совсем другой.
– Что за вздор ты говоришь… Ну, мне надо уходить.
– Да, надо. Эта встреча для тебя так важна?
– Конечно. Очень хочу посмотреть, какие настенные росписи сделал Киф Элиот.
– А, понятно, – сказала Сара и, помолчав, добавила: – Знаешь, мама, наверное, Лоренс нравится мне больше, чем я говорю.
– Ничего удивительного я в этом не вижу, – легко ответила Энн. – Но только прошу тебя не спешить. До свидания, крошка моя. Я уже лечу.
Как только за Энн захлопнулась входная дверь, из кухни с пустым подносом в руках показалась Эдит. Войдя в гостиную, она стала собирать со стола пустые стаканы.
Сара поставила грампластинку с записями песен Поля Робсона и стала слушать его знаменитый спиричуэл[4] «Порой я чувствую себя сиротой».
– О, эта мелодия вам очень нравится! – воскликнула Эдит. – А у меня от нее мурашки по коже!
– Это очень красивая песня.
– О вкусах не спорят, – ответила Эдит, вытирая тряпкой стол. – Ну почему нельзя стряхивать пепел в пепельницу? Вечно он у вас разбросан по всей комнате.
– Это полезно для ковров.
– Это я от вас уже слышала. Но все равно этому никогда не поверю. И что за манера разбрасывать по полу обрывки бумаги? Ведь для этого же есть корзинка для мусора.
– Извини, Эдит. Я просто не подумала. Навсегда порвав с прошлым, я захотела сделать красивый жест.
– А оно у вас было? – пробурчала Эдит, но, взглянув в печальное лицо девушки, ласково спросила: – Красавица моя, что-то случилось?