Вот и сейчас она была крайне раздражена.
– Тоже мне взяли моду приносить молоко к обеду! – недовольно пробурчала Эдит. – Молоко должно доставляться к завтраку. Его же по утрам пьют, а не в обед. Какие эти юнцы все-таки несмышленыши! Понацепили на себя белые халаты и теперь важничают. Да кого они из себя изображают? Если и врачей, то только зубодеров…
Ее бурчание было прервано звуком поворачивающегося в замочной скважине ключа.
– Ну, сейчас начнется! – пробормотала себе под нос Эдит и выплеснула воду из вазы в мойку.
– Эдит! – крикнула Энн.
Служанка неторопливо вытерла вазу полотенцем.
– Эдит!.. Эдит!
– Иду, мэм.
– Эдит, ну где же ты?
Эдит подняла брови, опустила уголки губ, вышла из кухни и, пройдя по коридору, заглянула в гостиную.
Энн тем временем просматривала почту.
– Ты звонила госпоже Лауре? – подняв на служанку глаза, спросила она.
– Да, конечно.
– А ты сказала ей, что я срочно хочу ее видеть? Она обещала прийти?
– Она сказала, что зайдет прямо сейчас.
– А почему ее до сих пор нет? – сердито спросила Энн.
– Я разговаривала с ней всего двадцать минут назад. Сразу после того, как вы ушли.
– А мне показалось, что прошел целый час. Ну почему ее так долго нет?
– Да что вы так расстраиваетесь? Ведь в один миг ничего не делается.
– Ты передала ей, что я больна?
– Я сказала ей, что вы в одном из своих состояний.
– Что это значит, «в одном из моих состояний»? – недовольным голосом спросила Энн. – У меня совсем расшатались нервы.
– Что верно, то верно.
Энн бросила злобный взгляд на служанку, подошла сначала к окну, затем к камину. Эдит, поглаживая по переднику своими большими натруженными руками, пристально наблюдала за хозяйкой.
– Я уже на пределе. Этой ночью я так и не сомкнула глаз. Чувствую себя скверно… очень скверно, – жалобно произнесла Энн и, опустившись в кресло, сжала пальцами виски. – Не знаю, что со мной происходит.
– А я знаю, – сказала Эдит. – Это все от бесконечных гулянок. В вашем возрасте надо чаще бывать дома.
– Эдит! – вскрикнула Энн. – Ты мне дерзишь! И чем дальше, тем больше. Ты со мной уже много лет, и я благодарна за твою работу, но если так будет продолжаться, тебе придется уйти.
Эдит подняла к потолку глаза, и на лице ее появилось страдальческое выражение.
– Я отсюда никуда не уйду, – ответила она. – И это ясно, как божий день.
– Ты уйдешь, если я тебя уволю, – нахмурилась Энн.
– Если вы это сделаете, то, значит, вы глупее, чем я думала. Новое место я найду легко – не успеете и глазом моргнуть. Да мне агентства наперебой будут предлагать работу. Вот только как вы без меня управитесь? Приходящая в дом прислуга – это все равно что ничего! А если вам пришлют иностранную служанку? Она же все будет жарить на масле, от которого у вас кишки полопаются! Я уж не говорю о запахах, которые будут у вас в квартире. А потом, иностранка и по телефону-то толком не ответит. Имен не разберет. А если заведете такую, которая хорошо говорит по-английски, чистенькую да хорошенькую, то вы, однажды вернувшись домой, ни ее, ни ваших мехов, ни драгоценностей не обнаружите. Слышали о вчерашнем разбирательстве в Плейн-Корт – их здание как раз напротив? Нет, вы из тех, кто любит, чтобы в доме был полный порядок. Старомодный порядок. Я вам вкусно готовлю, не порчу – в отличие от молодых прислуг – при стирке вещей, а еще знаю, что вам нравится, а что нет. Нет, вы без меня пропадете. Так что я никуда от вас не уйду, и вы это прекрасно знаете. Скажу прямо, и мне с вами нелегко, но, как сказано в Священном Писании: «Каждый должен нести свой крест». Я христианка, и мой крест – это вы.