— КАК?! — кот вскочил, шерсть дыбом, хвост трубой, глаза метают молнии.
Мне стало не по себе.
— Я сожалею и куплю тебе новую чернильницу.
— Это была последняя реликвия мурмоего рода! Да еще мой пра-пра-пра-дедушка ходил с ней на занятия. Пять поколений моих предков не смогли с ней ничего сделать, а ты разгрохала, не успев выйти из дома!
Я представила себе пра-пра-сколько там пра-дедушку кота, такого же черного и усатого, наверняка еще в островерхой шляпе, украшенной золотыми звездами. И как он идет на занятия на задник лапах, передними бережно придерживая реликвию. Образ получился настолько нелепый, что я не сдержала смешок.
— Тебе еще и смешно?!
— Нет, что ты, это от расстройства. Мне и раньше было очень жалко твою чернильницу, а уж когда оказалось, что она для тебя так много значит… ой, кажется, у меня начинается истерика, — я вскликнула и снова хихикнула.
— Не надо истерики! — поспешно остановил меня кот. — Так уже и быть, не буду мур тебя выгонять. Давай сюда осколки.
— Какие осколки? — насторожилась я.
— Моей чернильницы. Ты их не собрала?! — кот, вернувший было прежнее благодушие, снова ощерился.
— Но я же не знала.
— А что ты вообще знала! Иди и без осколков не возвращайся, — заявил кот, недовольно отвернулся и принялся нервно вылизываться.
Я не сдержалась и завыла, падая обратно на подушку. Да что за жизнь?! Все от меня чего-то хотят. А сама я была бы довольна, если бы меня просто оставили в покое.
— Ты… чего? — подошедший Эдик потыкал мне в плечо когтистой лапкой. — Так из-за чернильницы расстроилась?
— У-уууууу, — протянула я, закрывая голову подушкой.
А ведь еще на занятия.
— Хватит выть, — возмутился кот. — Я же не вою, хотя терплю в своей комнате нахлебников, которые еще умудряются ломать ценные вещи. И вообще, иди уже на завтрак. А то тебе сегодня еще пруд от тины очищать.
— Какой пруд? — я высунулась из-под подушки.
— Русалочий, — недовольно буркнул кот.
— А занятия?
— Отменили из-за ночного происшествия. И всем, кто в нем участвовал, влепили по два часа хозработ. Хоть делом займешься.
— Чем по вечеринкам шастать, лучше бы про наше расследование вспомнила, — буркнул недовольный Эдик. — Я вот во всем себе отказываю…
— Угу, вижу, — я выразительно посмотрела на Люсеньку, цветочки которой очень подозрительно присматривались к моим ногам. — Все, я в душ и на завтрак. Хоть помыться в тишине.
Но в тишине не получилось.