— Энни!
Заткнись-заткнись-заткнись!
Гаррет шарил по ящикам столов, быстро вскрывая их отмычками, просматривал бумаги, отбрасывал их, морщась, и нервно оглядывался по сторонам.
А я зачарованно пялилась на кресло, невольно представляя, как на моих руках защелкиваются старые кандалы, голову обхватывает обруч, лишая движения, как к глазу тянется блестящий инструмент, а я не могу двинуться, не могу закричать, только молить про себя:
Нет-нет-нет. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, только не я!
Меня замутило, и я согнулась, тяжело дыша. Сердце колотилось что есть мочи, гнало по венам отравленную ужасом кровь, стучало в висках звонкими ударами молота.
Нет-нет-нет, ты опять? Не думай, лучше помоги Гаррету…
— Энни!
— Энни! Что с тобой?
Он опустил на плечо руку и наклонился, заглядывая в лицо. Гаррет казался обеспокоенным.
— Они вставляли эту штуковину прямо в глаз, — прошептала я, не в силах отогнать видение. — Прямо в глаз, Гаррет. А они не могли даже пошевелиться, только наблюдать, как эти… врачи лишают их себя. Единственное, что у них осталось.
Он промолчал.
— Почему это допустили?
Дурацкий вопрос. Но несправедливость даже спустя столько лет жгла чувства, всплывала в голове яркими картинками. Как остальные собирались, наблюдали — безучастно к пациенту, но со жгучим любопытством к самому процессу. Наблюдали, как обрывалось сознание, измученное болезнями и страхом, как от человека с прошлым, с историей, оставалась одна оболочка, не способная больше принять ни одного решения.
Из глаз потекли слезы, я задыхалась, опускаясь на пол.
В чувство меня привел сильный удар по лицу. Голова мотнулась, и я отшатнулась от Гаррета.
— Успокойся, — хладнокровно сказал он.
Чужой голос, выкрикивающий мое имя, затих, оставляя нас наедине с Колыбелью.
— Здесь ничего нет. Идем в Морг, найдем золото и попытаемся прорваться в Башню Персонала.
* * *
В Морге мне стало легче, и я почувствовала стыд перед Гарретом.
— Извини, — чуть приглушенно сказала я, спускаясь вслед за ним по отвесной лестнице. — Мне не следовало…
Что именно мне не следовало, я так и не смогла сформулировать. Представлять? Проникаться? Отпускать свои эмоции?
Но Гаррет все понял и хмыкнул где-то внизу.
Спуск кончился, и мы вышли на небольшую промежуточную площадку с лифтом. По бокам от нее уходили вниз две полукруглые лестницы.
Я осторожно выглянула.
Огромное, холодное помещение Морга терялось где-то в темноте. Две небольших люстры, висевшие прямо над разделочным столом, не могли продраться сквозь тьму малой мощностью и противно моргали.
— Мы здесь не одни, — прошептал на ухо Гаррет.