— Есть над чем подумать, — Лоренцо кивнул и медленно захромал к лифту, — откуда в нем такая страсть причинять другим боль? Но самое интересное, — он посмотрел на девушку, — откуда в тебе склонности к мазохизму, тебя в детстве пороли?
— Нет, — Николь мотнула головой, — и я бы не сказала, что я прямо жить не могу без боли и унижений, — она ласково улыбнулась старику, — я просто умею подстраиваться, — мне отец говорил, когда попадаешь в сложную ситуацию, усугубляй ее.
— Зачем?
— Чтобы у врагов не было рычагов давления, — Николь посмотрела в зеркала из-под капюшона, — чтобы никто не смог манипулировать и пугать.
— Странный совет, — старик нажал кнопку, — и ведь сработал.
Когда они вышли в холл Отеля их встретил почти весь персонал Санте-Менье живым коридором со склоненными головами — сегодня одна из смертных шагнет во тьму, которая обещала сомнительные перспективы, но нужно иметь сильную волю и смелость, чтобы прожить недолкий человеческий век и умереть раз и навсегда.
— Я буду скучать по солнцу, — она вдохнула холодный воздух ночи, — хотя я всегда сгорала на нем до красноты.
— Привыкнешь к этой тоске в первый же год, — Лоренцо тяжело ввалился в машину.
— А к чему не привыкнуть? — Николь юркнула за Хозяином и опустилась на кожаное сидение.
— Тебе будет казаться, — старик размял шею, — что ты была счастлива только тогда, когда была смертной. И неважно на сколько плохим или хорошим было твое прошлое. Я вот до сих пор считаю, что когда мне раздробили бедро, я был самым счастливым человеком. А те уроды невероятно прекрасными людьми, — он строго посмотрел на Николь, — я серьезно. Без шуток, я печалюсь, что не попросил, чтобы мне не выбили второй глаз. И если бы мерзавцы восстали из могил и вошли в мой Отель, то я разрыдался от радости.
— Я предпочту скучать по солнцу, — Николь поежилась и накинула на голову капюшон, чтобы спрятаться от печального взгляда старика, который впал в уныние, что в его жизни больше никто и никогда не изобьет с такой звериной жестокостью, — не хватало мне страдать по задирам в школе.
Чем дальше от Отеля отъезжала машина, тем страшнее становилось Николь. Шагнуть в неизвестность — это не в холодную воду прыгнуть. В груди девушки расползался ужас, а Лоренцо улыбался как языческий демон, который вырвал из рук Бога трепещущую искру и везет на казнь в насмешку над порядком этого мира. Николь едва сдерживалась, чтобы не завопить и не зарыдать от страха — с ней рядом сидел не старик, а бессмертный слуга зла, которому даже Сатана не указ. За немощностью и морщинами скрывалась сила, которая расползлась по салону машине ядовитыми лозами смерти и тлетворной Вечности.