— Красавица, — она вытерла пятно помады с губ девушки большим пальцем, брюлики на кольцах вспыхнули, — только о тебе и думала.
Вампирша пребывала в отличном расположении духа и веселье. Зато Августино был мрачнее тучи — он тяжелым взглядом осматривал присутствующих и едва заметно кивал вампирам, которые не отрывали глаз от него и его спутницы.
— Мой милый друг, — к вампиру подошел Амедей в светлом шерстяном костюме, который только подчеркивал бледность светловолосого улыбчивого красавца, — ну, хоть кто-то разворошил это осиное гнездо!
— Не было у меня такой цели, — Августино прошипел как ядовитая старая черепаха.
— Сюда, милая, — Альбертина указала пальчиком в пустующий угол в окружении изысканных статуй танцующих нимф, — и будь с каждым мила как со мной.
— С удовольствием, — Николь под удивленным взглядом Амедея сладко слизала капельку крови с уголка рта Альбертины.
— Иди, — Августино отцепил поводок и хлестнул ремешком по заднице девушки, — потекла уже вся, потаскуха грязная.
Николь горделиво прошлась под заинтересованными взглядами вампиров, которые тонули во мраке. Она ничего не чувствовала в груди - ни страха, ни волнения. Она медленно повернулась вокруг своей оси и игриво выставила ножку в глубокий разрез платья.
— Даже интересно, какова ее любовь на вкус, — Амедей жадно пригубил бокал с кровью.
— Не вздумай, — Августино дернул друга за рукав, — этой шлюхе место в моем саду.
— Дружба дружбой, — Амедей оскорбленно посмотрел на вампира, — а фамильяры врозь.
Надменные кровососы медленно прогуливались между экспонатами. Возле некоторых стояли слуги с белыми перчатками — они либо аккуратно перелистывали старые книги, либо бережно вертели древние и потертые безделушки перед заинтересованными вампирами.
— Ты любишь детей? — тихий женский голос отвлек Николь от созерцания Высших.
Перед ней стояла бледная девушка в спортивном костюме и с младенцем на руках — типичная уставшая мать грудничка, и Николь не сразу поняла, что перед ней вампирша.
— Да, — девушка потянула руки к тихому ребенку в цветастых ползунках
— Он очень громко плачет, — вампирша печально смотрела на Николь, — я не знаю, как его успокоить!
Когда Девушка взяла ребенка на руки, она с ужасом поняла, что это младенец, который застыл во времени куклой как сестра Августино. Девушка сглотнула и начала напевать колыбельную, которую ей пела мама в детстве — про маленького лисенка, который спит в своей норке и видит сны о мармеладках. Она нежно укачивала куклу, которая была раньше живым существом, и с искренней любовью смотрела в прелестное личико. Ребенка погубила слепое обожание матери. Или, возможно, вампирша выкрала у кого-то младенца и прокляла его своей кровью.