Синеглазый парень был в таком же костюме из тревакса, как и остальные. Том решил не лишать его этого маленького удовольствия и дать возможность ощутить себя полноценным членом команды, зная, как для него это важно. Хотя, все понимали, что в защитном костюме робот и не нуждался, новый образ был стройному Дарвину к лицу. А любимую зеленую бейсболку с логотипом Янкиз он все-таки решил взять с собой наудачу.
В скайкар к Дарвину и Эдди следом забрался Дилан:
– А я рассказывал вам, как, на спор, путем генных мутаций вывел на Марсе растение, из которого при правильной переработке получается напиток, ничем не уступающий нашей Текиле? – начал он, едва переступив порог, просияв задорными голубыми глазами.
– Подождите, я с вами! – пропищала Люси, вприпрыжку преодолев поляну, желая веселыми байками Хобстера хоть на время отвлечься от своих грустных мыслей о любимом муже и детях.
Эстер так и осталась стоять у второго скайкара, поглаживая голову Арчи. Томас что-то забыл в доме и в последний момент вернулся. Странно, но она в отличие от остальных не испытывала тревоги, отправляясь неизвестно куда.
«Этот мир для меня такой же чужой, как и любой другой. Главное, чтоб ты был рядом», – снова ловила она себя на мысли, наблюдая за сильным и уверенным мужчиной, пересекающим поляну, который, стремительно приближаясь, не сводил с нее внимательного теплого взгляда.
– Взлетаем! – прокричал он, давая Эдди сигнал, чтоб не ждали и поднимались в воздух, тут же приглашая Эстер и Арчи занять свои места.
Пес привычно уселся рядом с хозяином, но Том без лишних слов отправил его на заднее сиденье и, не обращая внимание на ворчливое поскуливание, решительно активировал магнитные ремни.
Эстер в этот раз с ремнями безопасности справилась сама, нащупав на боковой панели нужную кнопку, и лишив тем самым мужчину удовольствия склониться к ней, вдыхая свежий цветочный аромат ее волос.
Скайкар летел навстречу закату, где в оттенках багряного какой-то художник щедро разрисовал небо золотыми всполохами. Девушка откинулась на спинку кресла и улыбнулась уголками губ, подставляя лицо последним ласковым солнечным лучам. Но по-настоящему согревали ее вовсе не они. Молчаливый и задумчивый Томас был так близко, что от одного его присутствия в душе все наливалось теплом и искрящимся светом.
«Вот ты какой, Томас Донахью… Как самый красивый в мире закат», – вспомнил он ее слова, нечаянно подслушанные тем утром в Ньюстоуне, и в голове словно взорвался предохранитель.