Василий, кстати, высоко оценил своё новое жилище:
— Футы-нуты!Футы-нуты! — кричал от восторга Василий в ведёрке, и его голосок эхом отражался от стенок. Теперь у меня будто собственная кристальная музыкальная станция с Василием.
Время пролетело незаметно. И, уже через полтора часа, упаханные мы присели на только что заправленную кровать.
— Ребята, спасибо вам огромное! С меня причитается! — от всей души без сил поблагодарила я солдат.
— Василий кушоц-кушоц! — послышалось в ведре.
— Кстати, сейчас уже ужин будет — встал Огдаф к ведру, и погладил Василия по головке — после и покушаешь! Мы принесем тебе еды!
— Почему после? — серьезно спросила я, — в Империи же разрешено везде ходить со своими домашними животными?! — заговорила во мне голубиная мать.
—Да, — разводя руками грустно сказал Эббет, — но Военные Казармы живут по Уставу, а в Уставе чётко сказано, что солдату запрещено иметь домашнее животное, так как у солдата нет ни времени, ни пространства, чтобы его полноценно содержать.
— Не вижу противоречий, — тихо сообщила я.
— В армии если у кого-то привилегия, то ее сразу захотят иметь все другие, — добавил Трумен.
— Пф! Но я же не солдат в прямом смысле слова. Поэтому мы идем с Василием!
Я забрала Василия из ведерка к себе на плечо и мы впятером направились в столовую. Вот тако вот в юбке и футболке, в окружении свиты, я гордо распахнула двери пищблока.
В столовой мой пыл немного поутих, когда в абсолютной тишине — боже, да они монстры - есть и не общаться! — фактически все мужчины повернули голову в мою сторону. Неясно, что привлекало больше: я, блондинистая мамзель, или Василий — явное нарушение правил о домашнем питомце.
И когда мы встали в очередь, напряжение можно было хоть ножом разрезать:
— Я же говорил, — тихо наклонился надо мной Труен, — после того как наберёшь еду — иди к нам за тот столик, он в углу — махнул он рукой в сторону, — там пялятся хотя бы не будут.
Хотела бы я возмутиться, что чужое внимание мне не неприятно, как вдруг:
— УА! Котлэта! Котлэта! Иви! Тут котлэта!!! — заорал в тишине Василий, выросший на общажных щах да хлебе. Позорище!
— Эм, извините, — обращаясь ко всем и ни к кому зачем-то сказала я, быстро схватила кекс и чай на поднос, и мы на всех скоростях помчались к столу за которым уже сидел Огдаф.
Тот, не замечая, что на меня таращится вся рота, как истинный джентльмен спокойно отодвинул стул, и будто ничего не произошло, пожелал приятного аппетита и продолжил есть свое мясное блюдо.
— Ну Иви! Ну пАчму не котлэта? — смотря на свой кекс слезно спросил Василий.