Егор, когда доходил до определенной кондиции, всегда называл Петра почему-то графом, на что Пётр только усмехался. Он, в силу своего более крупного телосложения, всегда был менее пьян, чем муж. Поэтому как раз Пётр и помогал мне раздевать и укладывать Егора спать, хохоча при этом и приговаривая:
– Спи, Егорушка, хороших тебе снов, мальчик мой! – Егорушка же пытался что-то отвечать на это, но из понятных слов были только предлоги, – вот с института я с тобой с пьяным вожусь! Женька, как ты с ним, с таким пьяным, спишь? Он же храпит, как паровоз, когда такой пьяный.
На что я всегда парировала:
– Но напоил то его ТЫ! Вот не стыдно тебе, а, Петь? Вот, может, у меня сегодня планы были на мужа, а ты его напоил. Вот кто теперь будет супружеский долг выполнять? Ты?
– Друга надо выручать в любой ситуации. Так что я готов, – отвечал мне всегда Пётр, покорно склоняя голову, – только ты же, Жень, всегда только грозишь мне этим исполнением супружеских прав. А слово своё, между прочим, ни разу не сдержала!
– Ну, пойдём, я тебя хоть чаем напою за помощь твою бескорыстную! – отшучивалась я всегда.
Во время чаепития он мог рассказывать случаи из практики или вспоминать их с Егором студенческие годы. Мог даже помочь разобрать чистую посуду из посудомойки и загрузить следующую партию. Это если было много гостей, и вся грязная посуда не помещалась сразу. Мы уже оба знали, что терпеть не можем оставлять грязную посуду до утра.
Эти наши посиделки с Петром были не особо долгими, но какими-то умиротворяющими и такими домашними, что ли.
Один раз я всё-таки задала вопрос, который давно у меня крутился на языке:
– Петь, а почему Егор тебя называет "граф".
Он опять усмехнулся, мотнул головой, но ответил:
– Да это ко мне из детского дома ещё приклеилось. У меня есть медальон с буквой "В" на крышке, ну, вроде как первая буква моей фамилии. Вот я и придумал, что я из богатой и знатной семьи, что, может, я вообще граф, только меня выкрали и в детдом сдали. И что мой папа меня обязательно найдет и заберет к себе. Дети часто фантазируют, а в детском доме у всех одна фантазия, она же и самая заветная мечта. Семья. Я тогда читал "Граф Монте-Кристо" Дюма, вот отсюда и граф.
– Петь, а почему именно папа, а не мама?
– Да потому, что именно мама меня и сдала в детдом, когда мне 6 лет было, – он горько усмехнулся, – не все, Жень, такие правильные мамы, как ты.
– Прости, Петь, я не знала! – и погладила его по плечу, отметив тогда, что у него просто каменные мышцы. От моего прикосновения он напрягся, а я решила, что, может, вот сейчас ему неприятно, что я его вроде как жалею. Оказывается он не с рождения в детском доме. Более того, оказывается, он даже помнит, что родная мать его туда и сдала. Господи! Это что он пережил, будучи ребёнком? Я только попыталась это представить, а у меня уже комок к горлу подступил! Я даже всхлипнула, а Петр, увидев это, ещё и меня же и успокаивать начал.