Все эти дни, после ожесточенных боев, усталости и потерь он не раз думал закрыть глаза на все– и снова взять ее, не спрашивая, молча и по– хозяйски… Но знал, что после этого на душе станет еще хуже… Самое ужасное, что он сожалел, что дал ей тот чертов журнал. Он теперь знал, что такое– любить безответно, знал, что такое, когда тебе предпочитают другого. И его сердце сжималось от мысли, что она проходит через все это сейчас, как уже не первый месяц проходит он. Только у него есть автомат и свобода, он может забыться в крови, насилии и адреналине, а она– пленница четырех стен, одиночества и своих мыслей…
По прошествии пары дней он понял, что только Малика способна отвлечь его, излечить его от этого недуга…только та женщина, которую считал своей любовью до появления этой русской… Может она вернет все на свои места… Может это наваждение пройдет… Малика… Малика была старше. Образованная…сексуальная, смелая, яркая…Она принадлежала к его лагерю, она была из его теста– оппозиционерка, диссидентка, полевая журналистка, бежавшая за границу от преследований на родине…Она любила Хомр, из которого была родом, и восхищалась самим Каримом…Они познакомились тогда, когда телеканал, на котором она работала, направил ее сюда для подготовки репортажа о его бригаде…Они говорили, снимали кадр за кадром– и незаметно влюбились друг в друга. Драму и пикантность ситуации предавало то, что на момент приезда она крутила роман с одним из командиров в бригаде Карима. Потребовалось немало дней, чтобы утихомирить нешуточные страсти любовного треугольника, разгоревшиеся в их лагере. В эти дни они встречались украдкой, словно воруя время, прячась от всего мира, именно это делало эти встречи такими желанными… Впервые в жизни секс для него был чем– то большим, чем животное удовлетворение…Не рутинное совокупление, а страсть, похоть, вожделение– как раз то, что он в полной мере смог потом почувствовать к Владе…Но только потому, что его учительница показала ему путь к этому тайному, неизведанному саду…Его учительница Малика. Они заключили брак под неодобрительные цоканья окружающих, но им было все равно. Как только мулла произнес над ними нужные слова, Малика ступила на хомрскую землю как полновластная хозяйка. Она была тщеславна и горда. В ее смелых мечтах она представляла Карима минимум министром обороны, а то и молодым президентом, а себя, несомненно, первой леди. Ей были чужды исламистские крены в оппозиционном движении, и она этот факт не скрывала. Она была старше Диба на 4 с лишним года и иногда чувствовала себя ему в чем– то мамкой– наставницей, но его авторитет и популярность действовали на нее с гипнотической силой. Их последняя встреча состоялась три месяца назад. Малика время от времени приезжала в лагерь Карима с боевиками или западными журналистами, незаконно пересекая границу с Ливаном в районе Триполи, но последняя их поездка едва ли не закончилась плачевно– контроль за границей усилился, их начали обстреливать и уйти от преследования удалось чудом. В тот раз она приехала насильно, вопреки указаниям Карима. Это ввергло его в ярость– не только из– за того, что так она сильно рисковала. Бесило еще и то, что женщина прилюдно не слушается его, ставит под сомнение авторитет. Они не виделись пару месяцев… Как говорится, с глаз долой– из сердца вон… А потом появилась Влада, бурно влившаяся в его вены новой страстью…Страстью, непохожей ни на что другое, захватившей его, подобно цунами…