Так прошло четыре дня, а ей начало казаться, что жизнь, которой она оказалась окружена сейчас… – это полное одиночество в заточении…– сопровождала ее с рождения. Что вовсе не было другого – не было Москвы, не было работы, не было тетки, не было Васеля…Васель…Как часто вспоминала она его в этих сырых стенах. Сначала с горькой тоской, а потом с обидой… Она часами шептала его имя, бесшумно рыдая… С ним она всегда чувствовала себя чрезмерно, приторно защищенной, но когда ей реально понадобилась его защита, рядом его не оказалось по трагическому стечению обстоятельств. Влада понимала неправильность хода своих суждений, так как наверняка он предпринимает все попытки, чтобы ее найти. Но все равно, звук почти круглосуточно идущей перестрелки на расстоянии всего в несколько километров от их места нахождения между отрядами регулярной армии и повстанцами сомнительным эхом отдавался в ее душе… Разве кто– нибудь знает, где она? Разве смогут военные узнать, по какому дому следует бомбить, а по какому– нет… Она может быть погребена под развалинами вместе со всеми этими преступниками…Затеряться в этой глухой дыре под бетонными обломками…И никто, никто не найдет ее. Ничего больше не оставалось, кроме как сидеть и ждать… В окно наблюдая за революционерами во дворе, она не раз замечала в руках у многих из них рации и спутниковые телефоны…Конечно, через них можно бы было попробовать связаться с миром, однако как ей было достать такой?
Надежда была только одна – он получил свое, переспал с ней, и теперь понял, что можно извлечь и другую выгоду из ее пленения. Возможно, уже идет какой– то торг…Вскользь проблеснувшая надежда сразу погасла и была заглушена шокирующей мыслью, пришедшей в голову. Сколько раз пленили иностранцев по всему миру в различных горячих точках…Террористы всегда выдвигают заведомо невыполнимые задачи…А потом убивают своих заключенных, потому что ни одна страна не пойдет на их условия…К тому же она журналист. Не известный политик, не дипломат, не разведчик. Она всего лишь журналист, которых не особо любят и уважают. В политике есть вещи, гораздо важнее жизни человека. Тем более, журналиста. Все всегда найдут оправдание своему бездействию– «сам виноват, что полез… Знал, на что шел».
Она обречена? Может, поэтому она все еще здесь? Почему ее не убили? Может, это Карим не дает на это согласие? Наверное, потому что еще не наигрался с ней. Как странно и досадно ощущать себя беспомощной! Это чувство было для нее невыносимым. Так или иначе, она всегда контролировала ситуацию. Сейчас идти было некуда. Она заложница. Заложница бандитов, заложница системы, заложница революции…Его заложница…