Вольфгант уже приходил к Самуэлю, прося защиты, но тот отказал, иначе я не споткнулась бы о распластанное в грязи тело, не смотрела бы в жуткое, похожее на маску мертвое лицо. И не сжималось бы так сердце в предательском страхе. Или, напротив, Вольфгант не дошел до своей цели.
— Дайан?
Самуэль появился на пороге кухни, нахмурился, обвел взглядом лужу, что с меня натекла, и выдохнул. С замирающим сердцем я поняла, что он волновался, ждал, когда я вернусь.
— Что ж, даже в таком виде — и то неплохо. Но не надейся, что я буду это все убирать, — ворчливо заметил он и улыбнулся одними уголками губ.
Но я все еще не могла вымолвить ни слова, просто молча смотрела на ничего не подозревающего старика и думала-думала-думала о том, что нас ждет и сколько осталось стоять Фристаде на берегу холодного злобного моря, как быстро Древесный бог почувствует, что часть его — нежеланная, полная страстей и страхов, держащая его часть — мертва. Захотелось закричать Самуэлю, чтобы уезжал из города, бежал, куда глаза глядят, но слова застряли, как пробка в горлышке бутылки.
Ему не потребовалось много времени понять, что я не в порядке. Самуэль нахмурился и медленно подошел ко мне, положил теплые сухие ладони мне на плечи и заглянул в глаза.
— Что случилось, девочка?
Я выдохнула имя вместе с воздухом, едва слышно и хрипло.
— Вольфгант…
— Приходил, — кивнул он. — Напуганный, дрожал как лист, обещал золотые горы. Я вышвырнул его вон. Сказал, что он предложил слишком мало, хотя он уверял, что я смогу купить всю Фристаду. Мне не нужна Фристада и не нужна опасность для всех нас. И стар я уже охранять кого-то, кроме тебя, Дайан. Ты за меня так перепугалась?
Он по-доброму улыбнулся, и мне на миг захотелось обнять его, прижаться и забыть все, что я видела. Но слова были важнее, только бы обрести вновь способность разговаривать.
— Он мертв. Лежит… там же, где Льюис. Тонет в луже. Ох, Самуэль…
Улыбка вмиг сползла с лица старика, и он отстранился.
— Ты проверила?
Я кивнула.
— С полным ртом грязи не живут. Ты… я…
Но Самуэль, уже приняв какое-то решение, резко затащил меня в кухню, ткнул пальцем в сторону ванной и схватил с вешалки тяжелый непромокаемый плащ.
— Раскалево отродье, так и знал, что нельзя отпускать дозорных. Сиди здесь, я скоро вернусь. Нужно поставить стражу и кое о чем поговорить. Я быстро, Дайан, приводи себя в порядок пока.
Он вышел в бушующее непогодой утро, а я потащилась в ванную, не ощущая ни холода мокрой одежды, ни тепла натопленного дома, ни запаха еды. Удивительно, что Самуэль в такую ночь нашел время на готовку, когда город тонул в реках крови защитников Фристады. Но я знала, что он никогда не отпускал в ненужные заварушки своих людей, город не платил за жизни наемников, и если кто-то из наших сегодня и дрался с минуталями, то исключительно по собственной инициативе. Что у кого-то такое желание, впрочем, возникло, я сомневалась. Община любила три вещи: деньги, покой и пиво, а ничего подобного никто в городе не обещал.