Почему Никольский отпустил его с места, где была обнаружена улика, Юрка понял уже через две минуты: не успел он отойти и на сто метров, как навстречу ему попалась машина с Сашкой за рулем. Зам по розыску умел рассчитывать время. Салагин же был неимоверно горд оказанной честью управлять древним уазиком: вид у него был такой, как будто он вел президентский кортеж.
Юрка посмотрел на часы: половина одиннадцатого вечера. Если он хотел успеть поговорить с зимующим дачником, не рискуя того разбудить, ему следовало поторопиться.
Все равно у него оставались вопросы — не к Никольскому, а к самому себе. Дверь в «Елочке» — играет ли она какую-нибудь роль? Больше нет, чем да, потому что Селезнево, как и многие другие города необъятной родины, озабочен не внешним видом, а содержанием, пока этот внешний вид не несет непосредственной угрозы. Юрка вспомнил рассказ Никольского о торговых центрах в Москве: гранит, яркие огни, лифты с прозрачными стенами... случись пожар, поведал Никольский, который в их ОВД отвечал за пожарную безопасность, один гранит и останется. Да и на памяти Юрки был случай, когда внешний вид сослужил нехорошую службу. В одной из квартир в новостройке хозяева поставили железную дверь, жиличка безнадежно кричала, выбить дверь соседи не смогли, пока сообразили вызвать пожарных, жиличка истекла кровью. Рубила мясо, попала по ноге. Несчастный случай, разумеется, с точки зрения закона, а с точки зрения здравого смысла? У глупой дамочки совершенно нечего было красть: кому в наше время нужен телевизор, будь он хоть на десять лет взят в кредит?
Следы. Юрка очень хотел внимательней изучить следы, но времени у него не было, он рассчитывал, что ими займутся эксперт и Сашка. Насколько он смог различить — отец-охотник бы порадовался, грустно подумал Юрка, — Наташа пробежала по следам коляски, покрутилась там, где след потеряла, и вернулась в магазин. Следы похитителя выглядели немного странными, и то, что вылез он почему-то в окно, тоже казалось странным. Какая разница, да и зачем было так извращаться, когда все равно легко выяснить, куда он пошел, потому что улицы никто не чистил в субботу вечером?
Но все-таки похитителю нужна была не коляска.
Он завез коляску, вынул ребенка, оставил коляску и с ребенком ушел, и вопрос был не столько — куда, сколько больше — зачем, и что он рассчитывал делать с ребенком. Нищих в Селезнево не водилось: просить было не у кого, селезневцы зарабатывали ровно столько, сколько хватало на житье, бизнесмены были жадными, полиция — беспощадной. В соседнем районе жили цыгане, но промышляли наркотой и мелкими кражами, причем только в соседней области, не ленились мотаться за сто с лишним километров. Месть? Ревность? Но Юрка уже достаточно повидал, чтобы понимать: этот мотив годится только для сериалов. Убийство из мести, убийство из ревности, в общем, все то, что сценаристами подается под глупым романтическим флером, по сводкам проходит под названием «убийство, совершенное на бытовой почве» и к красивой пылкой монтекристовщине никакого отношения не имеет. Если не считать, что Монте-Кристо местного разлива мог быть хронически нетрезв и всегда орудовал тем, что ему подворачивалось под руку. Похищение ребенка мало тянуло на потуги похмельного ума. Вымогательство? Но Красин не сказал, что требовали выкуп. Возможно, еще было просто не время.