Моргаю. Глаза слезятся.
Мир расплывается, как если бы Эфира оказалась под водой. Хвала богам, я не слепец! В ушах бьется раненой птицей, звучит, не смолкая, отчаянный вопль Пегаса. Эхо? Меня предало не только зрение, но и слух?
Окружающее дрожит, обретает резкость, объем и рельеф. Белые кости колонн. Угольные тени, следы несостоявшегося пожарища. Память о том, что могло быть? О том, что грядет? Колючки звезд в черной ночи. Каменная чаша источника. Блики лунного серебра на поверхности воды.
Искаженная ужасом морда Пегаса.
Впервые вижу, чтобы на морде коня ужас отражался столь же явственно, как на человеческом лице. Глаза Пегаса вылезли из орбит. С вывернутых губ, обнаживших крупные желтые зубы до самых десен, срываются клочья горячечной пены. Вопль превращается в ржание, ржание – в задушенный хрип. Мускулы на шее вздулись, перевиты тугими канатами жил. Конь пятится, охвачен паникой, но всей чудовищной силы Пегаса, способной крушить колонны, хватает лишь на то, чтобы с неимоверным трудом сдвинуться на жалкую пядь.
Меня тянет следом. Что-то больно сдавило руку. Вот-вот оторвет. Упираюсь, как Пегас. Нет, хуже. Моих достижений не хватает даже на пядь. Что происходит?!
Зрение возвращается рывком, заставив меня покачнуться. Складываются воедино фрагменты страшной мозаики, оглушают, вышибают дух. Я. Пегас. Источник. Небо над головой. Настил под ногами. Золотая уздечка. Это ее сияние ослепило меня. Это уздечку я видел, когда не видел ничего. Потом – что угодно, кроме нее.
Теперь я вижу всё.
Уздечка силками захлестнула морду Пегаса. Обвилась, обмоталась, глубоко впилась в белую шкуру. Так связывают челюсти волкам, пойманным живьем, чтобы не кусались. Так гасят ржание и крик, превращая в гортанный клекот.
На другом конце узды – я.
Чудесная удавка непомерно растянулась. Когда Афина вручала ее мне, уздечка казалась втрое короче. Драгоценная змея обвила мою руку до локтя, сдавила. Кожа между витками вздулась, вот-вот лопнет, как шкура на морде Пегаса.
Боль лупит кулаком в затылок.
Терплю. Упираюсь. Скриплю зубами. Из горла рвется надсадный хрип, сплетается с хрипеньем Пегаса. Что я делаю?! Что мы делаем?!
«…любой силе есть предел, – бормочет из Аида дедушка Сизиф, рассказывает страшную сказку непутевому внуку. – Гефест – искусный мастер, создание чудес – его божественный дар. Он сковал такую цепь, которую не под силу разорвать никому, даже Зевсу…»
Зачем я сопротивляюсь? Богиня дала мне уздечку, чтобы я поймал Пегаса. Вот же он! Пойманный. Дело сделано, конь не убежит, не улетит. Уздечка крепко держит и его, и меня. Осталась самая малость: шагнуть ближе, вскочить Пегасу на спину…