Мы и прятались: я да Пегас. Где? Под дикой яблоней на склоне горы, чуть выше храма. В какой-то момент я не выдержал, зажал уши ладонями. Тише не сделалось ни на комариный писк. Запоздало я сообразил, что продолжаю слышать вопли Гермия ушами Пегаса. Наверное, я понял это давно, еще в первых полетах, просто не задумывался, боясь признаться даже самому себе.
Закрыть глаза?
Толку-то, если я все равно буду видеть, и известно чьими глазами?
Гермий разошелся не на шутку. Не знай я, что бог честно исполняет мой замысел – ни на миг бы не усомнился, что он собрался воевать всерьез. Но даже зная всю подоплеку, я то и дело ловил себя на мысли: Гермий настолько увлекся, так себя распалил, что едва заявится Химера – не удержится, ринется в бой.
Помощь бога? Она пришлась бы кстати: я отчаянно нуждался в чуде. Нуждался, но не надеялся на чудеса. Притворство – природа Гермия. В этом деле он лучше всех. Кто угодно поверит: хоть Химера, хоть я.
На то и расчет.
Я поправил длинный чехол из дубленой бычьей кожи, поудобнее пристроил его на спине Пегаса, сразу перед собой. Чехол удерживал широкий ремень, который плотно облегал мою поясницу. Если уроню, потеряю – все дело псу под хвост.
Впрочем, удача наша и так висела на волоске.
* * *
– …вот, готово.
Мастер Акамант вышел из кузницы. Изделие он нес перед собой, уложив на полусогнутые руки. Не заметно было, чтобы кузнец особо напрягался. Я тихонько выдохнул с облегчением.
Справлюсь!
Принял заказ – и непомерная тяжесть рывком дернула мои руки к земле. Пальцы не выдержали, разжались. Заказ глухо ахнул оземь, ощутимо промяв утоптанную глину.
– Два таланта[21], – уведомил мастер Акамант с подозрительным удовлетворением. Похоже, мое нелестное сравнение кузнеца с Гефестом было им отмечено и спрятано в копилку злопамятности. – Ровно два, я взвесил. Ты уж с ним поаккуратней, силач…
И вернулся в кузню.
Я всегда считал себя парнем крепким. Ну, раньше считал. Теперь я от души пожалел, что мало упражнялся с гальтерес[22], а также в подъеме и переноске камней. У входа в оружейную, помнится, лежал здоровенный булыжник, на котором красовалась выбитая надпись: «Поликрат, сын Фемистокла, поднял меня одной рукой.» Пробегая мимо, я завидовал наставнику Поликрату, в молодости отличавшемуся богатырской мощью, но увы, дальше зависти дело не шло.
Кожаный чехол пришелся кстати, без него я бы точно не управился. Когда я полез на Пегаса со всем своим снаряжением, крылатый конь воззрился на меня как на полоумного. «Ты с этим куда? – явственно читалось в его взгляде. – Ко мне на спину собрался?!»