«Почему ты меня возненавидел? – спрашиваю я абанта. – Я не сделал тебе ничего дурного.»
«Ничего, – смеется он. – Ты всего лишь убил меня.»
В смехе Циклопа нет злобы. Нет обиды. После смерти он изменился, сделался дружелюбным, открытым, разговорчивым. Мы беседуем каждую ночь, устроившись на палубе «Звезды Иштар», под мачтой. В трюме тихонько ржет Агрий: чует меня. Вокруг, от борта до борта, вповалку спят моряки. Бодрствуют те, кому выпала ночная вахта. Если мы идем на веслах, бодрствует половина гребцов. Иногда, если погода сулит неприятности, бодрствует капитан.
Все они отоспятся днем.
«Так почему же ты меня возненавидел?» – повторяю я.
Если хочешь добиться ответа, надо быть настойчивым. С мертвыми всегда так. Впрочем, с живыми тоже.
«Это же очевидно! – абант удивлен. – Твое появление оскорбило меня. Ты был не человек. Ты был плевок мне в лицо.»
«Я? Плевок?!»
«Разумеется. Это меня нанял Анаксагор, чтобы убить Персея. Знаешь ли ты, что это такое: когда тебе предлагают убить героя? Великого героя? Это подарок судьбы. Это твое имя, горящее в веках. Это честь, какую и представить нельзя.»
Он мечтательно жмурится:
«Это слава. Рухнут горы, высохнут моря, а люди будут говорить: «О, Циклоп! Это тот, кто убил самого Персея!» Даже если бы я пал от руки героя, люди все равно говорили бы: «О, Циклоп! Это тот, кто не побоялся восстать на самого Персея…» Вспомнят Персея, вспомнят и меня. Теперь понимаешь?»
Я молчу. Не уверен, что мне бы понравилась такая слава.
«И вот я прихожу в Аргос, – продолжает абант. – И что же? Я узнаю́, что мне не доверяют. Что мне в подмогу шлют какого-то прощелыгу! Молокососа! Метателя-Убийцу, который только и сделал, что перебил своих братьев! Это ли не позор? Это ли не оскорбление?!»
Я молчу. Я не уверен, что это позор.
«Когда я впервые увидел тебя, – абант улыбается, – кровь закипела во мне. Я сразу понял, чего захочет от тебя Анаксагор. Когда Сфенебея предложила мне убить правителя, если тот откажется от покушения на Персея, я согласился не из-за денег. И не из-за славы – велика ли слава прослыть убийцей какого-то Мегапента? Я согласился, потому что это была моя месть ее трусливому, слабому сыну. Ничтожеству, которое одной рукой предложило мне честь, достойную бога – и другой рукой отобрало эту честь, разделило ее с тобой, превратило в половинку чести, а значит, в ничто. Понимаешь?»
«Нет.»
«И не поймешь. Я бросил в тебя копьем, ты бросил в меня камнем. Мы квиты. А понимание – дело сложное. Для этого мы должны быть похожи. А мы разные, как камень и копье. Просто слушай и запоминай. Вырастешь, пригодится.»