Итирохико возник прямо на моём пути.
Скрывавшая его лицо маска кабана вздрогнула и будто приняла испуганное выражение.
Я прицелился.
— О-о-о-о-о-о!
Никогда ещё у меня не получалось обнажить клинок так быстро.
Свой меч выхватил и Куматэцу.
Белая вспышка. Два меча разогнали тьму.
Я замер, едва завершив выпад. Пропустивший удар Итирохико падал, словно подкошенный. Через мгновение в небо над Национальным спортзалом взмыл сверкающий кит. В этот раз частиц света выплеснулось ещё больше. Они рвались из земли, словно лава бушующего вулкана.
Клыкастый зверь извивался в муках. Его свет то гас, то загорался вновь.
Крышу спортзала огласил зловещий рёв, больше похожий на вопль раненого монстра.
У-у-у-у-у-у…
Протяжный, он сперва становился громче, пока наконец не обратился предсмертным криком, не начал истончаться и затухать. Больше кит не «приводнялся», бесследно растворившись в небе над Сибуей. Постепенно погасли и все брызги света. Воцарилась тишина… такая, словно ничего и не было.
— Всё… кончено? — тихо спросил Тата-сан, смотревший на битву с крыши спортзала.
— Нет… — ответил Хяку-сан, всё ещё пребывавший в напряжении.
Я выпрямился, глубоко вдохнул и убрал клинок в ножны. Затем повернулся и увидел лежащего на мостовой Итирохико.
— Жалкий… человечишка…
Он уже заснул.
Я не мог поверить, что этот юноша с бледной кожей, тощими руками и длинными ресницами только что сражался со мной не на жизнь, а на смерть.
Итирохико страдал от того, что не понимал, кто он — монстр или человек. С детства он мечтал стать таким, как отец, но этого не произошло. Он был человеком и вместе с тем ненавидел людей. Совсем запутался и… взорвался.
Мы с ним не монстры. Нам никогда не стать такими прекрасными созданиями, как они. Мы лишь слабые люди, в груди которых живёт тьма.
Но если я и могу что-то сказать в нашу защиту, то лишь одно: будучи людьми, мы жили и росли в мире монстров. Мы дети монстров! И сейчас я искренне этим горжусь!
* * *
Мы с Татарой забрали потерявшего сознание Итирохико в Дзютэн. Его решили пока поместить в жилище святого отца и оставить в тишине и покое. Тем временем мудрый заяц уже собрался со старейшинами в зале заседаний, чтобы обсудить, как же быть дальше.
Итирохико спал в специально выделенной для него комнате. Ночь за окном потихоньку бледнела: приближался рассвет. Наконец его глаза открылись, словно распустившиеся цветы.
— Где… я?
Итирохико очнулся посреди огромной кровати с балдахином и приподнялся. Он заметил шёлковую пижаму, в которую его переодели, увидел оформленные деревянными панелями стены и белые простыни. Почувствовал запах цветов и свежесть белья. Он не понимал, где оказался, и не мог скрыть волнения.