Я немного смутилась от ее слов, даже слегка покраснела, уткнувшись в свою кружку улыбаясь. Приятно было такое слышать, черт возьми!
— Микаэла, расскажите про Бориса, — осторожно попросила я.
— А что Борис, — угрюмо произнесла женщина. — Мудак он, как и его мамаша. — Я недоуменно уставилась на нее. — Мудак и есть. Я все понимаю: зол ты на отца, но он же не знал о твоем существовании. Да он даже не знал, что у него что-то было с этой выдрой.
— Это как? — не выдержала я. Как-так-можно-то? Не знать с кем у тебя был секс.
— А вот так, — зло усмехнулась моя собеседница, — одурманила она его колючим яблоком.
— Чем? — округлив глаза, воскликнула я.
— Дурман так называют у нас. Уж не знаю кто ее надоумил, но по рассказам ваша бабушка куда-то уехала на пару дней, а эта Евдокия повадилась к Прохору пирожки носить. Вот видно и наприносилась, стерва. Мама моя рассказывала, скандал был жуткий: Настасья ни в какую не хотела прощать измену, да еще и такую, от которой последствия остались. Как уж ваш дед уговорил ее поверить, не знаю, да и никто не знает, догадываются только. Ну я думаю, они же истинными были, чувствовать друг друга должны. Думаю, и измену тоже почувствует твоя пара, — я чуть не вздрогнула, вспомнив свои переживания по этому поводу, червячок точил еще меня, конечно я нет-нет да припомню еще раз это Ричарду, но уже скорее более в шутку, наверное. — А потом беда с этой Дуней случилась, заболела она сильно, да так, что даже волчица ее не помогла и умерла, оставив Бориса одного десятилетнего. Малец тогда уже злобным был, все время шпынял тех, кто послабее, соберет вокруг себя шайку мелких и ну их гонять пакости делать. Дед ваш взял своего нагулянного сына на воспитание, Настасья не очень рада была этому, но куда сироту девать. Пришлось воспитывать. Прохор его потом, чтоб дисциплинировать, отдал в «военку». Но тот вместо дисциплины выучился там как затаиться и напасть из засады.
Мы обе замолчали, я переваривала рассказ, Микаэла видимо погрузилась в воспоминания.
— Я тот день хорошо помню, — не моргая, уставившись куда-то в стену, тихо произнесла женщина. — Утром проснулась, а вокруг тишина, на улице тепло, вроде птички петь должны, а нет их, тихо. И такая тоска сердце свела, подумала, может с женихом моим что приключилось. А оказалось вон как. Нам же сказали, что его кто-то пришлый убил, ограбить пытался вроде. Это потом донесли, что переворот в стае свершить хотели, якобы недовольные есть. А кому тут, окромя Бориса быть недовольным? Только он и его прихвостни. Ну и ринулись ваш дядя со своими бандюганами по типу вас с матерью спасать. А мы же им поверили. Вот, когда тело Марисы нашли, а ваше нет, тогда слухи по стае и поползли, что это дело рук Бориса. Следователи приезжали, нашли виновных…Только из наших им мало кто поверил. Да еще и бета наш ушел из стаи поспешно, вместе с семьей. Следом за ним многие сильные ушли, остались только те, кто как я боялся что-то менять в жизни. Эх, — на ее глазах выступили слезы, которые она промокнула салфеткой.